Леона закричала. Линто что-то сделал, и навстречу пламени рванул его собственный огненный щит – жуткая, переливающаяся рыжим и багровым линза. Леона кое-как протиснулась еще глубже под кровать, и все, что она видела, это колени Линто, обтянутые черными штанами, белую, сведенную предсмертной судорогой руку разбойника и край цветастого коврика. Она зажмурилась. Похоже, их с Арманом нашли и те, кто хотел просто убить, без всяких там интересных развлечений.
Запахло гарью, и к этому запаху примешивался смрад обгорелой плоти. Из своего укрытия Леона видела, как оборотень поднялся на ноги, и стали видны его босые ступни, худые, жилистые. Распластавшись на дощатом полу, Леона уже молиться была готова, чтоб эти ноги никуда не делись. Но слова молитвы выскочили из головы, и осталось только – господи, ну сделай что-нибудь!
Сквозь крики, громыхание сталкивающихся заклятий вдруг прорезалось звонкое – дзинь! И послышался треск, с каким ломаются доски. А в следующий миг – Леона судорожно вцепилась зубами в свою руку, чтобы не заорать, – в следующий миг Арман тяжело упал. И прямо за его спиной упал еще кто-то, дымясь. У Леоны даже сердце екнуло, так громко Линто стукнулся головой об пол. Задыхаясь, она двинулась к нему. Очень хорошо было видно его лицо, неестественно побледневшее, и жуткого вида кровавое пятно, расплывающееся на груди по грязной рубашке.
– Арман, – прошептала она.
Не знала, что делать. И не знала, что думать.
Он был еще жив, но на губах выступила кровь. И крупные бисерины пота на лбу, на висках…
– Руку, – страшно прохрипел оборотень, выдыхая кровавые пузыри.
Леона машинально выполнила приказ, протянув руку с печатью, и задохнулась от резкой, жгучей боли, когда Арман просто подковырнул ногтями невидимое глазу заклинание повиновения, сдирая его.
– Скажешь, что просто шлюха. – Он закашлялся. В глазах уже появились тени приближающейся гибели, сознание мутилось.
В наступившей тишине Леона услышала чьи-то тяжелые шаги. Мысли ворочались медленно, она не могла оторвать взгляд от Линто. Он лежал на боку, протянув к ней руку, и печать повиновения, теперь уже ненужная и бесполезная, медленно рассыпалась светящимися бисеринами под его перемазанными гарью и кровью пальцами. А кровавое пятно на его рубашке росло, ширилось, расцветая жутким невиданным цветком.
– Добейте его, – прозвучал чей-то приказ.
Леона сглотнула. Во рту разливалось песчаное море, сухое и горькое.
Снова тяжелые шаги, кто-то приближался.
«Они ведь и меня убьют. Зачем им лишний свидетель?»
Она еще раз посмотрела на Линто. Он все еще был жив, но дышал тяжелее, с трудом отвоевывая каждый глоток воздуха.
«У него легкое пробито», – сообразила Леона.
И внезапно пришла мысль, что его еще можно поставить на ноги, только вот заряд регенерирующего перстня закончился.
Господи, о чем ты думаешь, Леона Кьенн?
Тебе самой сейчас горло перережут. И никто никогда ничего не узнает.
А Линто нанесли удар со спины. Так бы он продержался.
От накрывшего ужаса закружилась голова, все поплыло перед глазами. Леона сделала выдох – и внезапно произошло то, чего она никогда раньше не делала и даже не знала, что такое возможно.
Вместе с воздухом, то ли от ужаса, то ли от внезапного осознания собственной обреченности, то ли от вида умирающего Армана Линто, Леона выдохнула из груди серое облако, словно состоящее из мельчайших частиц пепла. И еще со следующим выдохом, и еще… Облако стремительно росло, ширилось, вышло за пределы кровати. В ушах зашумело; кто-то заорал. Снова шум, топот… Леона как будто повисла в центре маленькой пыльной бури, только несла она не пыль, а прах. Сквозь нарастающий гул Леона услышала, как что-то падает. И наконец сообразила, что спонтанно выброшенная сила некроманта, появление которой никто не ожидал, добралась до живой плоти.
Леона протянула руку и коснулась пальцев Армана, с ужасом ожидая, что нащупает высушенные кости. Однако рука оказалась еще теплой и, похоже, вполне живой. Сквозь серую муть, повисшую в воздухе, стало видно, что выплеснутая в мир живых магия мертвых подозрительно бережно обращается с королевским оборотнем. Она завернула его в кокон, дающий слабый жемчужный свет, и пульсирует – наверное, вместе с биением сердца Армана.
