Размытые отсветы витражей ложились на белоснежный пол Храма. В этих неясных тенях можно было, хотя и с большим трудом, различить оставшиеся па стекле фигуры.
Но отчего-то казалось, что нет больше среди них ни победителей, ни низвергнутых в прах. Там, высоко на окне, они торжествовали и плакали; здесь, на холодном полу, им оставались лишь тоска и отчаяние.
Оракул сидел на верхней ступени лестницы, поднимавшейся к алтарю. Его голова была опущена, тонкий палец чертил неясные фигуры средь отблесков витражей.
Конан шагнул вперед.
– Стражники пропустили меня, – сказал он. – Ты знал, что я приду?
– Конечно, – ответил пророк. – Я же Оракул. Он поднял глаза и посмотрел сквозь Конана.
– Впрочем, мой дар здесь ни при чем. Я сказал герцогу, что лишь ты один можешь спасти его сына. Естественно, тебе захотелось узнать, почему.
Пророк улыбнулся.
– Как видишь, это простая логика. Не обязательно быть провидцем, чтобы знать будущее.
Конан подошел ближе. Он не мог разговаривать с сидящим стоя, и потому опустился на ступеньку рядом с Оракулом.
– Десятки людей ждут у Храма, – произнес он. – Может быть, сотни. Я отнимаю их время.
– Нет, – отвечал провидец. – Мне нужен отдых, как и всем другим. Обычно я просто сижу здесь и смотрю на свет. Мне почти не с кем поговорить – кроме тех, кто пытается заглянуть сквозь меня в будущее, как через дверь. Я рад твоему приходу.
– Сын герцога обречен? – спросил Конан.
– Мир соткан из тысячи случайностей, варвар. Порой человек думает, что перед ним развилка – а на самом деле, это конец пути, и его могильная плита станет дорожным камнем для тех, кто пройдет следом…
Кончик пальца провел по неясным отблескам света.
– Сын герцога Альдо может стать великим воителем. В двадцать шесть лет, он встретится в бою с Багряным Молохом – и умрет. Или одержит верх. В сорок один год, бросит вызов Мертвому Единорогу – и проиграет. Впрочем…
– Даже тогда у него будет шанс победить, – продолжил за Оракула Конан. – Небольшой, но вполне реальный. Иначе опытный воин не выйдет на поле битвы.
– Вижу, ты понял главное, – кивнул предсказатель. – Наша судьба не записана где-то в небесной выси, на божественных скрижалях. Она заключена в нас самих – так же, как в крошечном зернышке таится прообраз большого, гордого дерева. Порою от нас зависит, сумеем ли мы вырасти. Порой – от других людей.
– Сегодня я могу спасти этого ребенка? – Да.
– Объясни мне, как. Провидец рассмеялся.
– У тебя чистое сердце, варвар. Может быть, слишком чистое для нашего мира. Ты согласился помочь герцогу – хотя, уверен, он уже походя нанес тебе множество оскорблений. А теперь ты даже не задал мне главного вопроса…
– Какого?
– Стоит ли спасать этого ребенка? Я ведь не сказал тебе, кем он станет. Возможно, сейчас ты приводишь в мир демона, который прольет кровь сотен тысяч невинных. А если вспомнить, каков его отец – вряд ли на яблоне вырастет слива, Конан.
– Я не могу бросить младенца на смерть.
– Браво! Сам я не в силах вмешиваться в судьбы других. Порой я проклинаю этот запрет, наложенный на меня богами. Но чаще всего, я рад, что груз ответственности не лежит на моих плечах.
Он поднялся, и киммериец последовал его примеру.
– Запомни, Конан. Прежде, чем зайдет солнце – сын герцога Альдо умрет, и смерть его будет столь ужасна, что небеса содрогнулись бы – будь в них хоть капля сострадания. Ты можешь спасти его. А как – ты узнаешь сам.
* * *
– Так и сказал? – серые глаза Корделии расширились. – Нет, Конан, лучше бы я пошла.
Этот Проракул станет гораздо любезнее, если увидит, как его кишки вываливаются изо рта.
Киммериец отвечал рассеянно, почти не слушая ее:
– Мне показалось, он хороший человек, Кор-ди. Чем больше ты делаешь добра для других людей – тем яснее видишь свое бессилие помочь всем.
Девушка надулась. Она была уверена, что люди делятся не на хороших и плохих – а на живых и мертвых.
Альдо поднялся с большого серого камня. Герцог пошатнулся – ноги плохо слушались после целого дня, проведенного в пути. Стефан метнулся было к хозяину, чтобы поддержать его, но вэдюследиий момент так и не решился.
– Герой с печки бряк, – пробормотала Корделия. – Может, нам на носилках его нести?
