В конце концов, стресс становится непреодолимым, и тогда происходит очередной рывок вниз, — попросту говоря, сексуальная революция. Теперь главная цель для человека — удовольствия. Сначала это секс, изысканная еда, красивая одежда, алкоголь, сигареты, азартные игры, наркотики. Но энергетика слабеет, ее нужно подстегивать. Обычный секс уже не радует; секс неестественный дает гораздо более сильную вспышку удовольствия, потому что энергия не направляется на поддержание потомства. Затем легкий алкоголь заменяется крепким, а далее, для того чтобы усилить наслаждение, человек переходит на наркотики.
Однако энергия продолжает слабеть. Раз цели нет, средство будет исчезать. По сути дела, все удовольствия — это допинг, растрата стратегической энергии в угоду сиюминутному наслаждению.
Недавно я побывал на премьере спектакля по роману Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Достоевский поразительно точно описывает состояние России XIX века. Блестяще показан процесс деградации души.
В памяти всплывают сцены из спектакля. Главные герои находятся на разных ступенях душевного распада. У одного — деспотичная и жадная жена с высочайшей гордыней. Одного мужа она уже убила своей энергетикой, а теперь спивается второй. Гордыня переходит в ревность. Тяга к власти сменилась тягой к наслаждению. Неслучайно дочь Мармеладова Соня под давлением обстоятельств стала проституткой.
Главные герои «Преступления и наказания» внутренне похожи друг на друга, их сверхзадача — власть, деньги, сила, успех.
Лужин пытается купить сестру Раскольникова, деньгами завоевать ее расположение. Не душевными качествами, не заботой, не теплом, не жертвенностью. При чем тут душа, когда есть деньги?
Свидригайлов ради денег убил свою жену, ради благополучия он готов на любое преступление. Но у каждого человека, до какой бы степени деградации он ни опустился, душа-то остается, и когда к Свидригайлову приходит любовь, любовь неразделенная, его душа начинает невыразимо страдать и мучиться. Он пытается решить эту проблему с помощью денег, — не получается. Пытается — через обман, воспользовавшись своим умом и талантом, — не выходит. Попытка грубой физической силой получить любовь также оканчивается неудачей.
Преступление, которое совершил Свидригайлов, привело к ослаблению, очерствению его души, и боль душевная стала для него непереносимой. Для такого человека любовь смертельна, — ведь любовь дает не только наслаждение, но и душевную боль. Самоубийство Свидригайлова вполне закономерно.
Раскольников убивает старуху-процентщицу не просто ради денег. Он старается оправдать свой поступок и доказать самому себе, что есть вещи поважнее любви и нравственности. Человек, вооруженный сверхзадачей, может игнорировать жизнь и нравственность, — вот лозунг Раскольникова. Если Наполеону позволено было убивать сотни тысяч людей во имя сверхзадачи, — почему это не может быть позволено ему, Раскольникову? Если убить жадную, корыстную старуху, можно ведь использовать ее деньги для помощи людям. У Раскольникова есть благая цель, сверхзадача, и ради достижения этой цели, как ему представляется, он имеет право и на убийство, и вообще на любое преступление.
Достоевский гениально показал зерна будущего фашизма. Через несколько десятилетий миллионы «раскольниковых» провозгласили, что цель оправдывает средства, что ради светлого будущего можно создавать концлагеря, истреблять интеллигенцию, убивать своих братьев и сестер. Герой романа М. Шолохова «Поднятая целина» Нагульнов без капли сомнения заявляет, что ради мировой революции готов из пулемета покосить сотни женщин и детей. «Да скажи мне, что надо их в распыл. Для революции надо. Я их из пулемета всех порешу!» — кричит пламенный революционер.
Если вдуматься, в основе социализма и фашизма лежит один и тот же тезис: «Цель оправдывает средства». Что означает эта фраза? Под средствами подразумеваются убийство, насилие и жестокость. Но что же это за цель, ради которой можно разрушать душу? Эта цель — благополучие и процветание группы людей: для социализма эта группа — пролетариат, для фашизма — люди определенной национальности. Как известно, Гитлер планировал создать касту избранных уже внутри самого немецкого народа, — эта каста должна была управлять всем миром. Инстинкт самосохранения собирался полностью задушить инстинкт единения с Богом, сознание намеревалось окончательно истребить душу.
