Свою историю, вы, конечно, понимаете, я рассказываю выборочно и все время опасаюсь, что наскучу вам. Мне никак не удавалось почувствовать себя шпионом, орудующим в тылу врага, нахлобучив лучшую из возможных шапок-невидимок. Зато я познал все трудности применения производных от личного местоимения ля. Кто же не знает, что нас создают надежды, которые возлагают на пас окружающие. Но чего стоило все мое знание по сравнению с первым взглядом женщины, брошенным на меня! НПО сравнению с моими прогулками по городу, который меня не узнавал и стал мне чужим? Мужчины и женщины живут на разных планетах, профессор. Я высказала вам это помните? — а вы, упрекнув меня в субъективизме, ждали, что я отступлю и поклянусь подчинить, как обычно, свои чувственные впечатления и ощущения вашему анализу. И тут я впервые разочаровала вас. Старые уловки не могли тягаться с моим новым жизненным опытом. Мне, однако, хотелось узнать, что получится, если я останусь при своем мнении. Если тотчас не почувствую себя виновной, виновной в непоправимом недостатке характера, из-за которого мы, женщины, как ни жаль мужчинам, не способны видеть мир таким, какой он есть в действительности. Вы, мужчины, прочно держите его в своей сети из цифр, кривых и оценок, не правда ли? Словно грешника, с которым и связываться не стоит. От которого отмежевываются. Наиболее утонченный метод для этого — бесконечное перечисление фактов, выдаваемых нами за научные отчеты.
Если вы все это так понимаете, профессор, то вы правы, шутливо утверждая, что наша наука — хоть и дама, но обладает мужским мозгом. Годы жизни ушли у меня на то, чтобы приобщиться к образу мышления, высшие добродетели которого — невмешательство и невозмутимость. Ныне я пытаюсь вновь получить доступ во все заброшенные было уголки моего внутреннего мира. Вас удивит, но помочь мне в этом может язык, ибо его происхождение связано с той поразительной сутью человека, для которого слова судить и любить сливались в одно слово «полагать». Вы постоянно выговаривали мне за сожаление о безвозвратно утраченном. А меня все равно волнуют судьбы некоторых слов, и все равно больше всего на свете я мучаюсь от желания увидеть вновь в братском единстве слова «ум» и «разум», ведь некогда, пребывая в сумбурно-созидательном лоне языка, они, пока мы их навек не разлучили, означали одно и то же…
Никогда бы я, Иначек, не посмел называть предметы теми же словами, какими называл их, будучи женщиной, если бы мне пришли на ум другие слова. Правда, я помнил, что значил для нее «город»: бездна вновь и вновь ведущих к разочарованию, вновь и вновь зарождающихся надежд. Для него же — иначе говоря, для меня, Иначека, — город значил скопление неисчерпаемых возможностей. Он — иначе говоря, я, Иначек, — был опьянен городом, тот внушал ему, что он обязан здесь все и вся завоевать, а женщина во мне еще не разучилась умело напоминать о себе или в зависимости от ситуации отходить в тень.
Эпизод из моей автопрактики вас не убедит, но, быть может, позабавит. О том, что женщины плохо ориентируются и потому, даже имея хорошие навыки вождения, никудышные водители, сказал мне в первый же час занятий мой инструктор, желая подготовить к противоречивым реакциям водителей и пешеходов — как женщин, так и мужчин на женщину за рулем. Это сбило меня с толку в вопросах, в которых прежде, как мне казалось, я хорошо разбиралась, и я уже начала смиряться с мыслью, что водить машину дело нелегкое. Пока меня в начале второй недели моего мужского существования на середине оживленной Александерплац не подвел мотор. Тут мне не оставалось ничего другого, как застопорить движение и покорно ждать свистков, презрительного пожатия плеч регулировщика, бешеного воя сирен за моей спиной и язвительных выкриков проезжающих водителей. И потому, когда полицейский свистком и жестом закрыл движение в моем ряду, спустился из своей будки и поинтересовался, в чем загвоздка, уважительно называя меня при этом «хозяин», когда два-три водителя других машин без лишних слов оттащили мою злополучную машину с перекрестка и никто не выказал ни малейшей охоты удовлетворить мою жгучую потребность в поучениях, головомойке и штрафе, я решил, что грежу. Поверите ли, с тех пор я без труда ориентируюсь на улицах!
