Дочитав последние строчки, Лидия тихо закрыла томик и сжала его в ладонях, не желая расставаться с глупой бульварной книжонкой, которая понравилась ей ничуть не меньше, чем остальные шесть из бесконечной серии «Буффало Билл». Она таскала их из высокой стопки в углу гардероба брата. Что-то такое в них было, в этих книжках. Они были незатейливы, зато оставляли чувство подлинного удовлетворения. Справедливость в них неизменно торжествовала, зло бывало наказано, сила была добра, а слабость – прекрасна. Читать такую книжку в компании Сэма Коди было приятно вдвойне.
Девушка положила томик и потянулась. Она не смотрела на своего товарища по несчастью, но ни на минуту не забывала о его близком присутствии. Вот он вытянул ноги и по очереди покрутил ступнями, откинувшись назад и опираясь на руки, потом буркнул что-то неразборчивое, что-то вроде: «Неплохо, неплохо!»
– Отлично, – поправила его Лидия. – У моего брата Клива полным – полно таких книжек. У него вообще много всякого… забавного. Например, картинки с мужчинами и женщинами в нижнем белье. Я глаз не могла оторвать!
Она умолчала об иллюстрациях к «Лисистрате», решив, что Сэм никак не может быть знатоком греческих пьес.
С минуту он изучал ее с поднятой бровью, потом заметил:
– Так ты, ко всему прочему, еще и роешься в вещах брата.
– Не во всех, а только в тех, что в углу гардероба. Там он хранит все самое интересное. Ну да, да, я знаю, что это дурно! И почему всегда так тянет к тому, чего не следует делать? В детстве Клив так меня изводил, что я мечтала отомстить ему за все. Однажды я заметила, как он прячет что-то в своем гардеробе, сунула туда нос и наткнулась на целый склад. То, что я им воспользовалась, только справедливо. И потом, разве я не держу рот на замке? Мама убила бы Клива, если б узнала.
– А сколько ему?
– Двадцать два.
– А я думал, двенадцать, – усмехнулся Сэм. – В двадцать два люди обычно умеют за себя постоять.
– Только не перед лицом нашей матери.
– Разве отец не принял бы его сторону?
– Только если бы оказался дома, а это бывает нечасто. –
Лидия склонилась к самому уху Сэма и понизила голос как если бы повсюду были уши. – Я никому еще
этого не говорила, но сдается, что родители только и ждут, когда же мы с Клином заведем собственные семьи. Тогда они со спокойной совестью пойдут каждый своим путем. Они терпеть друг друга не могут.
– Вот оно что!
– Да – да, но они не выставляют этого напоказ, наоборот, всячески скрывают. Из страха, что ни одно достойное семейство не захочет связать свое имя с именем тех, чей брак – лишь формальность. Если бы на развод не смотрели косо, они давно бы развелись. – Девушка вздохнула. – Одним словом, они выжидают. Это так досадно!
Как видно, она решила сменить тему, потому что спросила иным, оживленным тоном:
– Ты, случайно, не родственник?
– Кому? – удивился Сэм.
– Буффало Биллу! Ведь его фамилия – Коди, как и твоя.
– Ах, этому! – засмеялся он. – Нелепому циркачу, который ездит по свету со своим шоу? Само собой, мы родня! По крайней мере отец любил повторять, что они братья в каком-то там колене. – Он посерьезнел. – Это просто шутка, не обращай внимания. А что, ты бывала на представлении?
– Да, и мне очень понравилось.
Еще одно признание вырвалось, и ничего страшного не произошло. Сэм Коди не видел ничего странного ни в одном из откровений, вполне способных довести ее мать до сердечного приступа.
– А на каком именно? – только и спросил он.
– На том, где скальпировали. Клив ходит на это шоу каждый раз, как они бывают в Лондоне. Раза четыре был, не меньше. А ты?
– Дважды. – Где?
– В Чикаго.
Лидия позволила своим мыслям странствовать. Прошло минут пять.
– Как далеко тебе случалось бывать от дома? – полюбопытствовала она.
– Не дальше Англии. Думаю, это достаточно далеко, даже слишком. Я с радостью вернусь в Америку.
– А что из того, что тебе пришлось повидать, было сразу и лучшим, и худшим? – Поскольку Сэм не понял вопроса, Лидия пояснила: – Эту игру мы с братом выдумали, чтобы научиться видеть разные стороны вещей. Например, что хорошего и что плохого в том, что Клива в шесть лет отдали в частную школу для мальчиков, чего он совсем не хотел? Что хорошего и что плохого в том, что мне не позволили поступить в университет, чего я очень хотела?
