Однако со шляпой приходилось расстаться во имя восстановления дружеских отношений. Как же ее передать? Просто отправить с лакеем? Не годится. В знак доброй воли нужно написать хоть пару строк.
Лидия положила шляпу на старинный, отделанный серебром и перламутром секретер. Роясь в нем в поисках писчих принадлежностей, она то и дело бросала взгляд на стетсон. На лаковой поверхности он был до того лишним, словно это Сэм собственной персоной сидел на секретере, болтая ногами.
С десяток вариантов записки поочередно отправились в корзину для бумаг. Окончательный выглядел так: «Вот твоя шляпа. Лидия».
Разумеется, это было слишком сухо, слишком безлико. Лидия выудила из корзины скомканные листки, кое-как расправила и разложила перед собой. Все было или убого, или чересчур сентиментально, вроде: «Вот твоя прекрасная шляпа. Не могу описать, как мне тяжело с ней расстаться! Глядя на нее, я вижу тебя». И прочее, и прочее.
Лидия сидела, уставившись на кучу мятой бумаги и не зная как поступить. Прежде она не имела понятия, как много в ее душе неизведанных уголков. На светлой и четкой карте ее личности они были словно темные пятна – зачарованные пустоши, бурлившие мистической, колдовской жизнью, чья странная мощь норовила вторгнуться в привычную реальность.
Не то чтобы она никогда не слышала даже отдаленного зова этой инородной части своей натуры. Пару раз он звучал где-то в глубине и напоминал едва слышный оклик, словно кто-то обращался к Лидии из бесконечной дали. И вот он приблизился, окреп. Теперь он гудел могучим колоколом. Как если бы она пригрела у себя на груди симпатичного лопоухого щенка и сама не заметила, как он вырос в громадного клыкастого волка. Неизведанные уголки ее личности стали средой его обитания. Он то скользил в душе жуткой тенью, то, изголодавшись, терзал ее и рвал.
Нет, нет! Все это не так! Дело не в пустошах и даже не в Сэме. Она на грани женского недомогания, вот откуда все эти странности. Давно пора!
Воспользовавшись полным одиночеством, Лидия заглянула в панталоны. Ничего. Не было и боли внизу живота, торой обычно сопровождалось не слишком приятное, но неизбежное явление. Пожалуй, единственным знаком его приближения было чувство наполненности в груди.
Лидия прилегла, снедаемая тревожными, противоречивы – ми чувствами. Грудь налилась больше обычного, и даже прикасаться к ней было неприятно, почти болезненно. Задержка длилась уже девять дней.
В памяти всплыли другие странности последнего времени. Она дольше и крепче спала, то ела с большим аппетитом, то не могла проглотить ни крошки. Один вид пищи по утрам вызывал тошноту.
Нет, нет! Это невозможно! Она не может быть… Даже мысленно Лидия не осмелилась произнести это слово, словно оно могло послужить заклятием, которое превратит подозрения в страшную определенность. Перед мыс – ленным взором прошла череда людей, которые будут в
восторге от ее падения, потом тех, для кого оно явится жестким ударом. Ей неоткуда будет ждать помощи. Значит… значит, ничего не происходит! Да и не может произойти. Ведь Сэм обеспечил ей безопасность. Разве он не сказал, что этот способ срабатывает почти всегда?
Нет… он сказал иначе. Он сказал: срабатывает, как правило.
Как правило, то есть чаще всего.
Но не всегда.
Вернувшись в этот вечер к себе в комнату, Сэм обнаружил на кровати коробку. Озадаченный, он снял крышку и повернул ее к меркнущему свету за окном. И увидел свой стетсон.
Лидди сказала, что выудила его из ручья и забрала с собой. На этот раз она не солгала. И вот шляпа вернулась к нему, но ведь он не требовал ее назад. Зачем же было так поступать? Не потому ли, что Лидди старалась избавиться от всего, что напоминало ей о нем?
Сэм достал из коробки запыленный стетсон. На дне покоилась записка.
«Вот твоя шляпа. Лидди».
Все верно: «Забирай свою шляпу и иди своей дорогой». Сэм почувствовал такую грусть, что пальцы разжались и шляпа упала назад в коробку. Он прикрыл ее крышкой, чтобы не видеть.
Последующий день выдался солнечным. Роуз явилась с тостами и чаем, сияя почти так же, как солнце на безоблачном небосводе. Еда показалась Лидии отменной. Все было несравненно лучше, чем накануне, – буквально все, а главное, ее самочувствие. Грех было бы упустить такой выигрышный денек, поэтому сразу после завтрака Лидия оделась для выхода на стрельбище.
