Спускаясь по лестнице, я встретился с ней взглядом.
– Готова? Нам уже пора, – произнес я беспечно, обувая чистые кроссовки. Есть! Она не сводила глаз с моего тела. Тяжелая физическая работа экономила много времени и денег, которые могли уйти на спортзал.
Габриэлла взяла телефон и сумочку и вышла в гараж, не произнеся ни слова. Я пошел за ней и включил сигнализацию, пока открывалась дверь гаража. Я продолжал говорить спокойно, будто она уже не пускала по мне слюнки. В воздухе витал дорогой одеколон, который я получил на день рождение, но даже не пытался запомнить название. Я знал, что она "клюнула". Я поразил ее, и мне это нравилось. У меня была цель.
– Две пожилые дамы осматривали дом Тришы. Видел их, когда ехал домой.
Габриэлла оценивала меня, но быстро отвела взгляд, когда я повернулся к ней.
– Да? Круто.
Круто. Я подавил смех. Габриэлла так не выражалась. Также она не подыгрывала мне. Она потеряла этот навык после аварии.
– Что ты творишь?
Я притворился, что не понял, в замешательстве посмотрел на нее, после чего вернул взгляд на дорогу.
– Везу тебя к врачу. Ультразвук, забыла? Сегодня?
Я приподнял брови, бросив на нее взгляд. Хотел, чтобы она почувствовала себя неловко.
– Да, но ты хочешь затащить меня в постель при этом? Или это очередная твоя попытка заставить меня принять твое мнение? Заставить меня рассказать тебе то, что я обещала рассказать в свое время? Что? Думаешь, ты настолько неотразим? Серьезно?
Я надавил на педаль газа сильнее, чем хотел и угрюмо уставился вперед, но не на нее. Определенно не на нее. Когда это случилось? Когда я стал для нее открытой книгой? Мне не победить. Черт, я даже продолжать эту игру не мог.
– Скажи мне, Пэкс. Почему ты оделся так, будто хочешь, чтобы я запрыгнула на тебя? Почему от тебя так пахнет?
– Как? Я принял душ и привел себя в порядок, потому что мы едем в город. Почему ты все время пытаешься раздуть из мухи слона?
Габриэлла смотрела на меня, прищурившись.
– Ладно, мачо. Я сделаю вид, что в этом нет ничего необычного. Раз уж ты сам выбрал себе одежду. Словно ты не заметил на обычном месте той, что я подготовила. Совсем нет. Я притворюсь, что ты ничего не задумал. Как тебе такое?
Я пожал плечом, готовясь отстреливаться.
– Ладно, мне нравится. Ты притворишься, что я ничего не задумал, а я притворюсь, что ты ничего не скрываешь. Как тебе такое?
Реакция Габриэллы была не такой быстрой, как она хотела. Она не стала отвечать колкими словами, просто проигнорировала вопрос, включив радио, откуда раздался голос Эминема. Я же в свою очередь сделал музыку громче, так что машину заполнили басы. У нас не оставалось другого выхода, кроме как слушать слова. Слова песни, на которую я раньше не обращал внимания, оказались близки нам больше, чем мы ожидали. Я говорил и делал многое из того, о чем он так агрессивно пел. Я чувствовал его злость и мог отнести себя к каждому его слову. Мне было интересно, чувствовала ли то же самое Габриэлла, когда звучала женская часть. Какое странное совпадение в такое подходящее время. Чувствовала ли это Габриэлла? Казалось ли ей, что я стоял в стороне и смотрел, как она сгорает? Я притормозил, увидев на дороге черную белочку, выключил музыку и посмотрел на жену.
– Если ты плачешь из-за песни, я взорвусь. Что с тобой? – спросил я, когда Габриэлла отвернулась от меня к окну со своей стороны. Я понял, что она плакала – она прикрыла рот рукой, а ее плечи вздрагивали. – Господи, Габриэлла, – произнес я. Мне надоела эта драма в жизни. Мне никогда не получить прощения. Черт подери.
Габриэлла повернулась ко мне, все еще прикрывая рот, но вот слезы ее были не грустными. Она плакала от смеха. Эта женщина сводила меня с ума, и я не знал, сколько еще выдержу. Но точно знаю, что недолго.
– Ты смеешься?
Она качнула головой и по ее щекам покатились слезы.
– Прости, – произнесла она в истеричном смехе. Какого хрена? Я терпеливо ждал, когда она успокоится, уставившись на нее так, словно мне стоит отвезти ее в психушку, а не к врачу, который разрешит ей воспитывать ребенка. Господи.
– Ты закончила? Какого хрена?
