Что касается Удальцова, то этот компьютерный гений местного розлива у нас без работы никогда не оставался и в обозримом будущем не останется.
Это, так сказать, исходные посылки. А теперь по существу.
Когда Раджабова вывели и посадили в коридоре, его дипломат остался у нас в кабинете. Из него немедленно была извлечена папка, где среди прочих бумаг хранилась одна — та самая, очень важная для нас. Это было оформленное на специальном бланке и заверенное нотариально завещание, из которого следовало, что гражданка Рогова Зинаида Васильевна, будучи в здравом рассудке, твердой памяти и тому подобное, завещает в случае своей смерти принадлежащую ей комнату в квартире номер такой-то дома такого-то по улице такой-то своему мужу — Раджабову Рагифу Раджаб-оглы — паспорт серия… номер… и так далее.
Почему документ сей был для нас исключительно важен — скоро поймете. А пока позвольте пояснить, как нам удалось устроить так, чтобы в нужный момент завещание находилось бы в портфеле Раджабова. Это, кстати, оказалось не так уж и сложно. Номер его мобильного телефона по-прежнему находился на прослушивании, поэтому о предстоящем вечернем визите Рагифа Раджабовича в кафе «Гянджа» мы были осведомлены загодя. Утром того исторического дня с нашим другом связался мой знакомый адвокат Витя Дудников. Он сообщил азербайджанцу, что представляет интересы госпожи Разумовской — дочери его умершей жены, которая намерена в судебном порядке оспаривать права Раджабова на комнату матери.
Рагиф Раджабович поначалу вообще не хотел обсуждать этот вопрос, ибо является единственным и законным наследователем. Но Витька — тертый калач! Он сумел уболтать южанина как раз под тем предлогом, что хочет лично убедиться в наличии у противной стороны соответствующих документов. Ведь, если таковые действительно имеются, то дело бесперспективное, и он тогда просто за него не возьмется. Вопрос, соответственно, много времени не займет, и, если у Рагифа Раджабовича найдется минут пятнадцать времени — желательно после семи вечера, поскольку у самого Дудникова дела в суде, то… Словом, они договорились встретиться в восемь возле станции метро «Ломоносовская», откуда до «Гянджи», где Раджабов должен был быть в половине девятого, десять минут ходьбы… Все понятно? Отлично!
Теперь давайте перейдем к самому завещанию. Как я уже говорил, это — специальный бланк, под основным текстом которого имеется выведенная нетвердой рукой подпись Роговой. Подпись без всяких вычурностей и загогулин, просто написано «Рогова», и все. Подлинность ее сомнений не вызывает — в свое время Вера Разумовская принесла мне кое-какие документы, подписанные ее матерью, и идентичность автографов на них видна даже неспециалисту.
А теперь давайте еще раз вернемся немного назад. Помните, я говорил вам, что во время обыска в офисе задержанного нами в Шопино нотариуса Ковалева, кроме записи в учетной книге, мы — вернее, Валентин — нашел еще кое-что? Этим «кое-что» оказались несколько экземпляров точно такого же бланка, как и тот, на котором написано завещание. Эти бланки были чистыми, но уже содержали оттиски личного штампа нотариуса и печати конторы. Так поступают во многих учреждениях данного профиля — на тот экстренный случай, когда нужного человека в нужное время не оказывается в нужном месте. Честно говоря, Филиппов прихватил их так — на всякий случай, без каких-либо особых намерений, и в протоколе изъятия о них даже не упоминали. И сама идея проведения этой стадии операции как раз и возникла, когда указанные бланки оказались в нашем распоряжении.
И вот, наконец, пришла и их очередь. Удальцов, изучив завещание Роговой и проделав необходимые замеры, набрал на компьютере точно такой же текст и, сунув в принтер чистый бланк, отпечатал завещание заново. Работа была проделана ювелирно! Коля настолько удачно подобрал тип и размер шрифта, с точностью до миллиметра расположив фрагменты текста, что уже со второй попытки мы имели в своем распоряжении бланк-близнец, на котором только не хватало двух подписей — самого нотариуса и Роговой. После этого Филиппов, тренировавшийся пока на чистых листах, безупречно воспроизвел подпись нотариуса. Я, конечно, не эксперт, но думаю, что у почерковедов, попади материал к ним, шансов выявить подделку этой несложной подписи, состоящей из начальных букв имени и фамилии, практически нет.
