– Следи за спиной! – приказал Харон Нафисе, выглядывая из-за угла и высматривая выбегающие из кирпичной пыли фигурки.
Раз! Пуля врезалась в одного из боевиков, опрокинув его на спину. Два! Пулеметчик с перекошенным от ненависти лицом схватился за плечо и исчез из окна, бросив оружие.
Прячущийся метрах в семидесяти от Харона «дельфин» повернул в его сторону голову, а затем и «АК-103М» с пристегнутым барабанным магазином.
– Опора!!! – заорал Харон. – Свои!
– Водяной! – отозвался спецназовец. – Дуй сюда, прикрою! – И дал короткую очередь по абрекам.
* * *
Генри Кэролл, Гадюка, уже убивший двоих русских, терпеливо ждал, скрывшись за кирпичной трубой дымохода, пока рассеется пыль и спецназ будет виден как на ладони. Укрытия в виде грузовиков и металлических палаток от пуль «Баретт М95» не спасают. Винтовка создавалась для того, чтобы поражать легкобронированные цели с дальней дистанции. Сейчас, еще минута – и все закончится. Никто из русских не доберется до ждущих их лодок…
* * *
– Командир, на них напали! – Мичман Радченко вызвал Сундукова, выбравшись на нос «Чайки». – Но подойти не сможем, там отмель! – Мичман кричал во всю глотку, пытаясь заменить неработающую рацию.
– По хрену отмель! Если я засяду, ты ребят подберешь и меня прикроешь! – отозвался Сундуков, отдавая приказы рулевому катера. – Главное, помочь им до лодок добраться.
«Чайки» не могли подойти ближе, мешал каменный парапет набережной и обширная каменистая отмель, примыкающая к берегу. Даже штурмовой катер может на брюхо сесть легко. Через пару минут «Чайка» Сундукова уже заскребла килем по дну, калеча корпус. Но противник оказался в зоне поражения бортового оружия. Сундуков припал к прицелу и, хищно улыбнувшись, нажал на гашетку. Оба орудия «ГШ-30-01» могли управляться синхронно, повинуясь легкому движению руки.
* * *
Кэролл только прицелился в крайнего русского, ловко управляющегося с укороченным «печенегом», как к дому, где сидели Драгун и его ручные абреки, со стороны моря потянулись огненные нити. Через секунду до него донесся грохот автоматических пушек. Гадюка отлично знал возможности этого оружия – один тридцатимиллиметровый снаряд превращает человека в суповой набор. Руки – отдельно, ноги – отдельно, голова – отдельно. Через полминуты от дома, где засел Драгун, останется решето.
Резко повернувшись, Кэролл припал к прицелу, быстро регулируя четкость изображения. Вот он, в прицел отлично был виден силуэт катера, плюющегося огнем.
«На отмели застрял! Самое время!» Дистанция была предельная, еще и сильный боковой ветер, но деваться некуда. Тщательно прицелившись и задержав дыхание, Гадюка-Кэролл плавно нажал на курок. Отдача ударила в плечо, но с катера все так же вели огонь. Не торопясь, Кэролл снова прицелился и выстрелил. Потом еще раз. Только после третьего выстрела огонь с катера прекратился.
* * *
Анчар едва успел упасть на пол и прикрыть голову от обломков и каменной крошки, после того как по дому врезали из «ГШ-30-01». Двух англичан, вооруженных венгерскими модернизированными «АК», и трех бойцов джамаата, стрелявших из окон по «русистам», разорвало на части за считаные секунды. Кто-то визжал от страха, прося Аллаха помочь, кто-то ругался на чужом языке. Жить, по расчетам, ему осталось недолго, дай бог с минуту, пока болванки, летящие из «ГШ-30-01», не найдут его. Но неожиданно эти адские механизмы заткнулись. Вовремя…
Анчар вскочил и увидел, как русские, прикрывая друг друга, быстро пятятся к парапету набережной.
– Не дать им уйти! Не выпускать! Отрезать от набережной! – срывая голос, завизжал Анчар, пинками поднимая своих людей.
* * *
Нафиса упала, когда до спасительных качающихся на волнах лодок оставалось чуть больше тридцати шагов. Упала как подкошенная, широко разбросав руки. Когда Харон наклонился и перевернул ее на спину, она еще дышала.
– Солнце, Нафиска! Не умирай! Немного, еще совсем немного. – Подхватив ее враз потяжелевшее тело, Харон побежал к лодке. Шаг, два, три.
Что-то толкнуло его в спину, и он с разбега рухнул на гальку, разбив в кровь лицо. Нафиса смотрела на него и улыбалась. Улыбка так и застыла у нее на лице, даже когда ее глаза, самые красивые на свете темные глаза, стали изнутри покрываться ледяной коркой смерти. Он хотел протянуть к ней руку, но тело не слушалось. Последнее, что он помнил до того, как провалиться во тьму, это чей-то голос:
