Две швейцарские алебарды ударили одновременно.
Первая подсекла стяг с гербом Габсбургов. Стяг упал.
Вторая обрушилась на щит с красным львом в синей короне. Располовинила щит. И льва, и корону.
Потом ударили еще две алебарды – из следующего ряда. Одна сразила знаменосца. Другая – срубила яркий плюмаж и смяла шлем на голове Леопольда Австрийского, повергая оглушенного герцога наземь.
И еще два удара. Оба обрушились на распростертое тело Леопольда, добивая. Добили… Никакие латы не способны устоять под тяжелым топором на длинной рукояти. А до чего хорошо бить таким топором в строю!
Баталия строя не теряла. Не теряла и ритма боя. Одна за другой, как молоты в чудовищной кузне, поднимались и опускались страшные швейцарские алебарды, обагренные германско-австрийской кровью. Швейцарцы уверенно ковали свою победу.
Доковывали…
Уже бежали, бросив рыцарей, забыв о долге, чести и верности, перепуганные оруженосцы и слуги, которым надлежало охранять лошадей. Отряд Леопольда Австрийского, видя падение герцогского знамени, развалился, раскололся на части и отступал в панике. Поворачивала коней и подмога из-под Земпаха, так и не добравшаяся до Хильдисриденовских холмов.
А швейцарская баталия наступала. Преследовала противника, разила в спину. Колола и рубила… Победа была явной, полной, неоспоримой. И эту победу в жаркий день 9 июля 1386 года у союзных кантонов отняли.
* * *
Вначале в тылу швейцарцев – на холме, где торчали из земли каменные клыки, – взыграли яркие кровавые отблески разверзающейся геенны огненной. Потом возникла диковинная бесконная повозка. Две повозки, сцепленные воедино. Потом посланник ада с огромными круглыми глазами и страшным ликом демона преисподней соскочил с передней повозки на землю. Побежал, глухо взрыкивая, споткнулся. Упал. Покатился…
Потом…
Остальное воины, сражавшиеся у Хильдисридена, узреть уже не могли.
Зато со стен Земпаха и Сурзе, из Люцерна и Гисликона, с берегов Рейса и с Бальдекерских гор видно было, как над перекрестком Хильдисриденских дорог вдруг вспыхнуло, воспылало второе солнце. Куда жарче, куда ярче, куда страшнее небесного светила, чей диск, казалось, сразу померк и остыл.
Зародившийся в каменном круге древних развалин, огненный шар взбух до невероятных размеров, испепелив в мгновение ока и швейцарскую баталию, и отступающую армию Габсбургов, не оставляя ни живых, ни мертвых, лишь оплавленный камень и срытые скалы.
Тугой плотный узел ослепительного пламени обратился в нестерпимо яркий нарост на содрогающемся теле земли. Нарост этот все ширился, ширился…
Чудовищный тигель пожрал Хильдисриден. Дым и пыль гигантским грибом взметнулись выше горных хребтов, затмили солнце, закрыли небо.
А потом пошла огненная волна. Слепящая, сжигающая. Сносящая все на своем пути. Горели леса, шипели, исходя паром и высыхая, ручьи, реки, озера…
Вихрь пламени и жаркого ветра срыл до основания и сбросил в обмелевшее Земпахское озеро осажденный город. Вместе с осажденными и осаждающими. Вихрь выплеснул из берегов Рейс – прямо на раскаленные камни выплеснул. Вихрь снес Гисликон и Гисликонский мост. Вихрь докатился до Сурзе и Люцерна, разметав стены, обрушив башни, оставив после себя руины и пожары. А после меж тремя озерами – Земпахским, Бальдекерским и Фирвальдштетским, на берегу которого прежде располагался крупный город Люцерн, долго стояло багровое марево. И днем стояло, и ночью. И не один месяц стояло. И в окрестностях в страшных мучениях умирали люди. И проклятое место обходили дальней дорогой.
– Швейцарцев покарал Господь! – утверждали в Священной Римской империи.
– Габсбурги поплатились за посягательства на земли свободных кантонов, – говорили вольнолюбивые горцы.
– Дьявол поспособствовал швейцарским голодранцам, – рассуждали немецкие и австрийские рыцари в своих замках.
– Герцог Леопольд призвал на помощь силы ада, – объявляли вожди кантонов и управители швейцарских городских общин.
