— Авторитет с Мазутки, — поморщился Цыган. — Человек насколько серьезный, настолько и скользкий. О нем болтают много разного, но до предъявы дело пока так и не дошло…
— Я так и предполагал, — покачал головой Анненков. — Но это еще не все, Коля, Вот, смотри…
С этими словами он достал из внутреннего кармана завернутую в платок финку и развернул ее.
— Откуда она у тебя? — удивленно спросил Цыгна. — Это ведь моя финка!
— Баркас бросил ее на том самом месте, где он убил Свата, — пояснил Алексей.
Цыган ничего не ответил, но потому, как потемнели его глаза, Алексей понял, что удар попал в цель.
И попади эта финка в руки оперов, ему вкатали бы десятку.
— Ладно, — налил водки Цыган, — давай пацанов помянем! Земля им пухом!
Они, не чокаясь, выпили.
Цыган закурил и выпустил огромное облако дыма, которое на какие-то мгновения скрыло от него сидевшего напротив Алексея.
— Теперь о крысе! — произнес он, когда дым рассеялся, — О поездке в Ростов знали трое. Ты, я и Сват. Если не мы с тобой, то остается Сват. Он сдал нас Валету, и тот, по своему обыкновению, решил заполучить рыжье, а заодно и избавиться от человека, который стал для него опасным. Если это так, то мы ничего предъявить ему не сможем, даже если будем трижды правы. Валет человек в нашем мире известный, и любая предъява ему будет рассматриваться на сходке…
— А как он объяснит, что именно его люди оказались в том самом месте, где был убит Сват?
— А как, — усмехнулся Цыган, — ты докажешь, что все они были убиты в одном и том же месте? Возьмешь справку из уголовки? Или мой нож покажешь? Даже если ты выступишь на сходке и расскажешь, как все было, тебе могут не поверить. Более того, тот же Валет может повернуть дело так, что с тебя еще спросят за двух убиенных тобою пацанов…
Алексей покачал головой.
Все так.
Уголовный мир был жесток, но в известной степени справделив. И верили в нем не словам, а делам и доказательствам.
— Как ты думаешь, — спросил он, — когда Валет узнает о том, что случилось в Одессе?
— Думаю, через несколько дней, когда начнет беспокоиться о своих гонцах. Если же он постоянно поддерживал отношения с Зямой, то уже знает…
— Рискнем? — улыбнулся Алексей.
— Как?
— Да очень просто! Только для этого дела нам нужно будет два авторитетных человека. Есть такие?
— Есть, — кивнул Цыган. — Давай дальше!
Выслушав Алексея, Цыган восхищенно хлопнул его по плечу.
— Голова!
Они вышли из дома и направились к ближайшему телефонному автомату. Алексей набрал номер Валета.
— Я, — сказал он, когда тот подошел к телефону, — приехал из Одессы. Наш общий приятель приказал долго жить, а я, как говорят в Одессе, имею кое-что рассказать вам…
— Какой приятель? — спросил Валет.
— Зиновий…
В трубке молчали.
— Так как? — спросил Алексей.
— Завтра устроит?
— Да…
— В девять часов придете к метро «Сокольники», встанете у правого выхода с газетой «Советский спорт». Вас встретят и отведут ко мне…
Алексей повесил трубку и весело взглянул на Цыгана.
— Завтра в девять вечера надо быть у метро «Сокольники». Там мне дадут адрес, по которому меня будет ждать Валет…
Николай поморщился.
— Страхуется!
— А ты бы на его месте не страховался? — спросил Алексей. — Ведь на кону стоит его жизнь, и он не может не понимать этого!
— А ты понимаешь, чем рискуешь? — взглянул на Алексея Цыган.
— Понимаю! — кивнул Алексей. — Но в чем он может обвинить меня? Я ведь пришел только передать, что Баркас и Козырь не появились, а Зиновия убили люди Волка! Что здесь подозрительного?
— Да все так, Леша! — махнул рукой Цыган. — И ты во всем прав! Но одно дело рассуждать об этом у меня дома и совсем другое беседовать на эту тему с Валетом! Валет беспредельщик, и если он что-нибудь почувствует, он пойдет на все!
— Пойдет! — согласился Алексей. — Но только после того как попытается выяснить, что я представляю собой на самом деле! Да и твои будут рядом…
— Ладно! — ответил Цыган. — Время у нас еще есть. Едем ко мне и вечером все еще раз обсудим…
Вечером к Цыгану пришли хорошо известные в уголовном мире Сергей Бортников и Валентин Курышев, носившие клички Палач и Клещ.
Как и многие московские авторитеты, они не любили Валета и мечтали о том счастливом для всех них дне, когда с ним будет покончено.
