Только в 1939 году из СССР экспортировали 789 тонн чёрной икры на огромную сумму в 15 миллионов долларов.
Перекупщики расплачивались с ними рублями, доллары в Советском Союзе Дугину были не нужны.
Но он охотно брал и изделия из золота, и драгоценные камни, и старинное серебро.
И вот теперь его, всемогущего заместителя начальника оперативно-чекистского отдела Управления лагерей по Астраханской области, обнесли как последнего фраера!
Да еще где! В его же собственной вотчине!
А он даже не знал, на кого ему думать.
Марина?
Конечно, все может быть, но она никогда не видела этого самого сейфа, который он хранил в погребе.
Да и не знала она ни о какой икре.
Зеки?
Эти могли, если, конечно, знали.
Подельники?
А что?
О его доходах знали в Управлении два человека и вполне могли ограбить его.
Но самым печальным было то, что он не мог дать делу официальный ход. Проще было самому явиться в прокуратуру и заявить на себя.
Что оставалось?
Закусить губы и материться! И, конечно же, воровать!
На том до глубины души оскорбленный и униженный чекист и остановился.
И все же он ошибался.
Знала Марина о пещере Лейхтвейса, ох, как знала. И тому, что в ней хранилось, мог позавидовать и сам знаменитый разбойник Генрих Лейхтвейс, который хранил в своем убежище награбленные сокровища.
О тайнике она узнала случайно, в тот самый день, когда Николай получал от начальника производственного отдела очередную долю за икру, а затем пошел прятать ее в сарай.
Дальше все было делом техники.
Она рассказала о тайнике Алексею, тот Хрому, который достал воровские инструменты, а Анненков вскрыл сейф.
Другое дело, что Марина затеяла всю эту эпопею только с одним желанием: отомстить!
Ни о каком обогащении она не думала.
Да и теперь, когда все было сделано и это золото легло между нею и Алексеем, она многое бы отдала за то, чтобы исправить положение.
Но было уже поздно. Во всяком случае, пока…
Как и было обусловлено, половину добычи Алексей отдал Хрому, а остальное поделил с Мариной.
А еще через неделю Дугин получил новый удар.
Совершенно неожиданно для него, ему было приказано сдать дела и прибыть в Москву. После чего след его затерялся…
Поезд из Москвы пришел в Ростов ровно в назначенное время.
Сотни измученных дорогой пассажиров с радостным шумом высыпали на перрон.
Стоял тоскливый февральский вечер.
Погода в этом году не баловала даже этот южный город, было прохладно, и вперемешку со льдом моросил мелкий нудный дождик.
Прячась от дождя, люди раскрывали зонтитки, а те, у кого их не было, торопливо поднимали воротники плащей и пальто.
Все спешили как можно скорее покинуть залитый водой негостеприимный перрон и быстрее добраться туда, где их ждал горячий чай и теплый прием.
Сложно сказать, ждал ли чай и прием невысокого мужчину с черным сильно потертым кожаным портфелем в руках, но, судя по его быстрому шагу, он спешил.
А вот затем случилось нечто странное. Выйдя на привокзальную площадь, мужчина не пошел ни на остановку автобуса, ни к частникам, которые наперебой предлагали свои недешевые в этот ночной час услуги приехавшим.
Он быстро свернул в темный переулок и долго простоял у какого-то плуразрушенного барака, наблюдая за площадью.
Создавалось впечатление, что он, то ли следил за кем-то, то ли кого-то ждал.
Но как бы там ни было, минут через тридцать, когда на площади не осталось ни одного пассажира, ни машины, он пятнадцать, мужчина еще раз внимательно осмотрелся и быстро зашагал в темноту только в одном ему известном направлении.
Направление это проходило по начинавшейся от вокзала Красноармейской улице.
В конце улицы начинался небольшой сквер.
Мужчина с портфелем несколько раз оглянулся и вошел в мрачную и залитую водой аллею, сквозь уже полуголые ветки многочисленных деревьев едва пробивался тусклый лунный свет.
Мужчина прошел всего метров пятьдесят, когда из-за одного из деревьев к нему метнулась черная тень и нанесла ему удар тускло блеснувшим в неверном свете луны ножом.
Даже не охнув, мужчина споткнулся и упал на грудь.
Тень выхватила из его рук портфель, и в следующее мгновенье к нему присоеденилась еще одна такая же темная тень.
