Он так и сидел на полу, вытянув вперед чуть разведенные ноги, между которыми на полу лежали кишки из выпотрошенного живота. В свете керосиновой лампы все это выглядело еще более впечатляющим.
— Кто ты?
Лицо «Поддубного» еще больше перекосило.
— А тебе не все ли равно?
— Отвечай! — я начал сердиться. — А то сильно пожалеешь.
— Ага! — фыркнул «Поддубный».
— Я тебе живот вспорол, и если ты думаешь, что я не придумаю, как сделать тебе больно-больно, ты сильно ошибаешься.
— Ты сделаешь больно-больно этому телу, а не мне! — усмехнулся тяжеловес.
И тут я заметил кое-что нехорошее, то, что до крайности мне не понравилось: кишки сами по себе начали медленно втягиваться в распоротый живот. Быть такого не может!
— Василий, ищи мел!
— Мел?
— Быстро!
Василий закрутил головой, а я тем временем продолжал рассматривать поверженного гиганта. К тому времени, как Василий протянул мне кусок штукатурки, половина кишок уже втянулась назад в живот твари. Кстати сказать, немцы, как и я, стояли, неподвижно таращась на удивительное зрелище.
Как только мел — кусок штукатурки — оказался у меня в руках, я тут же начал чертить на полу круг, центром которого был раненый. Одновременно я бормотал заклятие, запирающее демонов. При этом тот что-то кричал, пытался отползти подальше, прежде чем я замкну круг, но Шульц и его напарник не дали ему это сделать, к тому же не так уж просто ползать по полу, когда руки у вас связаны за спиной, а половина кишок на полу. Но что удивительно, крови почти не было — так, немного, совсем чуть-чуть, для вида и только.
Однако в тот миг, когда я замкнул круг, тварь высвободила руки. Каким образом ей это удалось, не знаю, и тем не менее… А потом, не обращая внимание на волочащиеся по земле кишки, тварь прыгнула на меня, собираясь сомкнуть свои могучие руки на моем горле. Вот только недопрыгнула, словно на каменную стену натолкнулась. С грохотом повалилась назад и замерла, злобно взирая на меня горящими глазами.
Сзади послышались шаги. Вспыхнули лампы. По подвалу пробирались с десяток солдат с фонариками. Впереди вышагивал штурмбанфюрер Хирт.
— Решили поспешить вам на помощь, пока гасят огонь, — объяснил он, опережая мой вопрос. — А это что за богатырь? — И он шагнул вперед. Я, схватив за рукав, дернул его назад, не дав переступить очерченный мною круг. Штурмбанфюрер с недоумением и яростью уставился на меня, уже готовый приказать своим солдатам разорвать меня на части. Еще раз дернув его за рукав, я указал на линию, начертанную куском штукатурки.
— У меня большая просьба, постарайтесь не переступать эту черту, и солдатам своим скажите…
Но было поздно. Один из только что подошедших эсэсовцев справа от нас переступил черту. Движения твари были молниеносны. Она молнией метнулась вперед, человеческая плоть сползла с кисти и появились длинные острые когти. Они впились в ногу несчастного немца, и он закричал — страшно закричал. Все разом отпрянули назад. Чересчур любопытный эсэсовец попытался последовать за остальными, но тварь впилась в его плоть со страшной силой, а потом стала медленно втягивать несчастного в круг шаг за шагом.
Эсэсовец упирался второй ногой. Она скользила, и вот-вот должна была коснуться края круга и разорвать его. А тогда… Если честно, я не собирался вновь вступать в схватку с этой нечистью. Ребра у меня до сих пор болели, мундир на груди висел клочьями, и я совсем не был уверен, что выйду победителем из новой схватки. Тогда тварь не ожидала, что у меня окажется заговоренный клинок, но теперь-то она об этом знает. Поэтому мне ничего не оставалось, как, подскочив к эсэсовцу сзади, что есть силы пнуть его. Он полетел вперед, прямо в объятия собственной смерти, а я, нагнувшись, тут же подправил круг. Тварь аж взвыла от ярости, а потом начала на глазах у всех в буквальном смысле рвать несчастного на куски.
Я отвернулся. Ужасов в своей жизни я насмотрелся и без этого, а вот реакция Хирта меня поразила. Штурмбанфюрер стоял, словно Наполеон, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдал за происходящим.
— Вот это мощь! Вот это сила… Но, мне кажется, я уже видел где-то этого силача.
