Бородатый бросился на него, Габриель вскрикнула, предупреждая от опасности. Монтера оттолкнул ее в сторону и повернулся на одной ноге, как тореро. Бородатый проскочил мимо.
Теперь Монтера был в такой ярости, какой, кажется, не испытывал никогда в жизни. Он пригнулся, слегка согнул ноги в коленях и ждал нового нападения. Бородатый снова кинулся на него, держа перед собой нож. Монтера поймал его за руку и вывернул так, что она хрустнула. Бородатый завопил от боли. Монтера нанес ему сокрушительный удар ребром ладони по шее, и тот рухнул как подкошенный.
Длинноволосого тошнило. Он стоял, согнувшись пополам и держась обеими руками за живот. Габриель прислонилась к дереву. Ее лицо было бледно и перепачкано грязью.
— Габриель! О, Боже мой!
Он вдруг рассмеялся, взял ее за руки, глядя ей прямо в глаза.
— Ты никогда не делаешь дела наполовину, да? — спросила она дрожащим голосом.
Рауль окинул взглядом своих врагов.
— Какой смысл? В таких делах надо доводить дело до конца или сматываться. Я приведу твою лошадь.
Лошадь мирно паслась неподалеку. Он взял ее под уздцы и подвел к Габриель.
— Сядешь верхом?
— Нет, не хочу.
Бородатый застонал и попытался сесть. Длинноволосый обессиленно обнял дерево.
— Что нам сделать с этими скотами? Сдать в полицию? — спросил Монтера.
— Не надо, оставь их. Они уже получили свое.
Рауль и Габриель пошли к воротам.
— Удивительно, просто удивительно! — говорил Монтера. — Я прилетел только вчера. У меня нет твоего парижского адреса, но я звонил тебе в Лондон. Никто не ответил.
— Конечно, нет! Ведь я же здесь! Но почему ты здесь? Ты же был на войне. Почему ты не в Буэнос-Айресе?
— Длинная история. Я остановился недалеко, прямо через дорогу, на авеню де Нейи. А ты где живешь?
— Моя квартира на улице Виктора Гюго.
— Тоже недалеко, — улыбнулся он. — Ко мне пойдем или к тебе?
Ее радость была так велика, что на какое-то время она забыла обо всем на свете.
— О, Рауль, как я рада видеть тебя!
— Счастливый случай снова свел нас. Наверное, это судьба!
Ее глаза искрились счастьем, на губах была улыбка, которую он так хорошо помнил.
— Кажется, тебе сейчас не помешала бы горячая ванна, — сказал он.
— Моя машина стоит возле конюшни.
— Так чего же мы ждем?
Он обнял ее за талию одной рукой, держа в другой поводья лошади. Они направились к выходу из парка.
* * *
Когда Монтера и Габриель ушли, Тони Вильерс и Харви Джексон появились из-за деревьев и приблизились к двоим нападавшим. Бородатый поднялся на ноги. Он держался за сломанную руку, сморщившись от боли. Длинноволосого опять тошнило.
— Я сказал вам напугать ее немного — и все! — рявкнул Вильерс. — Но вы начали умничать. И получили то, на что сами напросились!
Джексон достал из бумажника несколько банкнот и сунул их в карман рубашки бородатого.
— Пять тысяч франков.
— Мало! — заявил бородатый. — Он сломал мне руку.
— Значит, тебе не повезло, — на плохом французском ответил Джексон.
Вильерс был зол. Он вспомнил, как Габриель билась в руках этих негодяев. Отчасти он злился на себя, потому что сам устроил этот спектакль.
— Мы можем тебе и вторую сломать, — угрожающим тоном пообещал он.
Бородатый в испуге отшатнулся.
— Нет! Хватит, все нормально!
Он схватил молодого здоровой рукой за плечо и потащил за собой. Через минуту они скрылись.
Джексон презрительно сплюнул.
— Хулиганье! Ни на что не годятся.
Вильерс не ответил. Он уже шел к дороге, мрачно опустив голову.
* * *
Квартира на улице Виктора Гюго была большая и просторная. Высокие потолки, большие окна. Мебель простая, но очень оригинальная, светло-зеленые шторы, несколько картин импрессионистов на белых стенах.
Монтера погрузился в огромную малахитовую ванну, утопленную в пол. Габриель вышла из кухни, совершенно обнаженная, держа поднос с двумя чашками чая. Она подала ему одну чашку и тоже спустилась в ванну.
— За нас! — сказал он, подняв чашку.
— За нас.
В этот момент она была готова забыть ужасную ситуацию, в которой оказалась, она могла думать только о настоящем и наслаждаться близостью с любимым человеком.
Рауль удобно привалился к стенке ванны и сделал несколько глотков чая.
