Мотивы, стоявшие за отказом сделать это, оставались неясны. Возможно, Виктор Эммануил испытывал болезненную приверженность к своему старому «главе правительства», которым он откровенно восхищался (и кому 25 июля обещал защиту). Также возможно, что король и Бадольо, отнюдь не уверенные, что их бегство в Бриндизи удастся, боялись, что Гитлер сочтет их лично виновными, если Муссолини окажется в американской тюрьме в ожидании казни.
Как бы то ни было, но после 8 сентября жизнь в «Кампо Императоре», как и во всей немецкой оккупационной зоне, изменилась незначительно. Хаос и насилие, в которые погрузилась вся Италия в первые дни после начала операции «Лавина», отеля «Кампо Императоре» благодаря его изолированному положению на высокогорье практически не затронули. Инспектор полиции Джузеппе Гуэли, бывший главным тюремщиком дуче в горах, счел за благо усилить меры безопасности, установив несколько пулеметов за пределами курорта.
Но в отсутствие новых приказов он решил просто наблюдать и ждать. Напряжение начало усиливаться, когда до Абруццких гор дошла весть о падении Рима.
Когда Вечный город пал, Муссолини отметил «воцарившуюся на Гран-Сассо странную атмосферу неуверенности и ожидания. Стало известно, что правительство бежало вместе с королем… Отвечающие за меня должностные лица казались растерянными, словно столкнулись с необходимостью исполнения в высшей степени неприятной обязанности».
Но для дуче самое важное открытие этого периода было глубоко личным. Вечером 10 сентября, слушая берлинское радио, он услышал нечто, привлекшее его внимание.
Это была не транслировавшаяся в тот день речь Гитлера, которую он, по-видимому, пропустил, а короткое сообщение об условиях итальянской капитуляции: «Генеральный штаб войск западных держав официально объявил о том, что одно из условий капитуляции включает выдачу Муссолини союзникам».
Один из охранников дуче тотчас заметил, что это сообщение передавали раньше и что Лондон его опроверг. Но другие средства массовой информации также сообщали о решимости Запада привлечь Муссолини к ответственности. «Согласно заслуживающим доверия источникам, — писал французский журналист, известный под псевдонимом Пертинакс (Андре Геро), в статье в „Нью-Йорк таймс“ за 10 сентября, — правительства Соединенных Штатов и Британии исполнены решимости заполучить Бенито Муссолини и предать его суду в кратчайшие сроки. В настоящее время он заключен под стражу правительством Бадольо и лишен возможности скрыться. Он может быть выдан в любой момент».
Эти сообщения соответствовали истине. Хотя в кратких условиях итальянской капитуляции, носивших лишь временный характер, не содержалось упоминания ни о дуче, ни о его фашистских приспешниках, в полной версии оно все-таки было. В статье 29 Полных Условий говорилось: «Бенито Муссолини, глава фашистской партии, и все лица, подозреваемые в совершении военных или аналогичных преступлений, чьи имена фигурируют в списках, составленных Организацией Объединенных Наций, будут незамедлительно задержаны и переданы в руки Объединенных Наций».
(Содержание Полных Условий официально держалось в секрете до 1945 года.)
Когда 10 сентября репортаж берлинского радио достиг Гран-Сассо и слуха Муссолини, это привело к одному из самых драматических (или мелодраматических) эпизодов, произошедших за время заключения дуче. По слухам, вечером того же дня Муссолини, поклявшись, что никогда не позволит, чтобы его передали союзникам, попробовал перерезать вены лезвием «Жиллетт».
Неясно, действительно ли дуче пытался покончить жизнь самоубийством или разыгрывал спектакль.
Но на всякий случай лейтенант Файола изъял все лезвия и другие острые и режущие предметы из комнаты диктатора.
Однако, как позднее признавался Файола, он полагал, что немцы, скорее всего, попытаются освободить Муссолини, прежде чем его выдадут Западу.
В этом случае приказ Бадольо оставался в силе: немцы не должны взять Муссолини живым.
