Мы, мужчины, — простофили,
И мудрейшего из нас
Женщины легко ловили
На крючок десятки раз.
Слыша, как голубка тужит,
В сеть попавший голубок
Так к ней рвется, что все туже
Стягивается силок.
Пичем. Но что толку сажать голубка в клетку, если ваша дочь Люси все равно опять отопрет дверцу?
Локит. Будь мужчины в ответе за глупости и слабости своих жен и дочерей, никаким друзьям не прожить бы в согласии и двух дней. С вашей стороны неучтиво попрекать меня, брат: какие могут быть счеты между друзьями!
Слуга. Сэр, миссис Диана Хапп желает побеседовать с вами.
Пичем. Примем ее, брат Локит?
Локит. Всенепременно. Выпивоха она отменная, ум у ней острый; а женщина, которая так бойко пьет и говорит, — всегда желанная собеседница.
Пичем. Проси.
Пичем, Локит, миссис Хапп.
Пичем. Дорогая миссис Ди, ваш покорный слуга. Ваш поцелуй явственно свидетельствует, что джин вы употребляете превосходный.
Миссис Хапп. Я очень привередлива по части напитков.
Локит. Чье дыхание более благоуханно, чем аромат этих уст, с которыми я так давно знаком, не правда ли, миссис Ди?
Миссис Хапп. Наливайте. Я пью вино такими же большими глотками, как когда-то любовь: ничего не делаю наполовину. (Поет на мотив «Пастух пас овечек».)
Как горлица, я в молодые года,
тра-ля-ля-ля...
Готова была целоваться всегда,
тра-ля-ля-ля...
Мы губы должны прижимать неустанно
К губам — пока юны, под старость — к стакану,
тра-ля-ля-ля...
Но к делу, мистер Пичем. Если к вам за последнее время поступило что-нибудь черное — плащи, бархатные шарфы, юбки и прочее, я беру все: мои дамы обожают траур[66].
Пичем. Но, миссис Ди, вы так отчаянно торгуетесь, что у нас почти ничего не остается на уплату джентльменам, рискующим ради этих товаров жизнью.
Миссис Хапп. Мне поневоле приходится быть прижимистой — времена сейчас трудные. Поверьте, в последние годы я очень пострадала по вине парламента: убытки мои превосходят три тысячи фунтов. Акт о закрытии Монетного двора[67] нанес тяжелый удар нашему делу. Прежде, если клиентка скрывалась, мы знали, где ее искать. Вы, разумеется, знакомы с миссис Сплетни? Вот вам женщина! Надела на себя мои лучшие платья — и уже три месяца, как я ее в глаза не видела. А с того дня, когда вышел Акт об отмене ареста за мелкие долги[68], мои потери стали еще ощутимей. Да и как может быть иначе, если дама имеет право взять у меня взаймы красивую юбку или чистое платье, а мне запрещено искать на нее управы? Честное слово, в наше время женщины жульничают прямо- таки с наслаждением: им ведь за это ничего не грозит.
Пичем. Сударыня, на днях вы получили от нас прекрасные золотые часы за семь гиней. Поскольку мы тоже должны иметь прибыль, джентльменам с большой дороги скоро не будет никакого смысла брать золотые часы.
Миссис Хапп. Примите во внимание, мистер Пичем, что часы эти весьма примечательны и пускать их в продажу было небезопасно. Итак, если у вас есть черные бархатные шарфы... это очень красиво для зимы и очень по вкусу большинству джентльменов, с которыми имеют дело мои клиентки. Ведь это я вывожу женщин в люди. Цену им определяют не молодость и не красота. Джентльмены всегда платят им по одежде — от полукроны до двух гиней. И эти бесстыдницы не стесняются надувать меня! Примите к тому же в расчет несчастные случаи. Сегодня, например, одиннадцать лучших моих клиенток в лапах у хирургов. Отсюда плата за лечение и прочие расходы, причем очень большие, а доходов никаких. Мне порой не платят ни фартинга за экипировку в течение целого месяца. Мы сильно рискуем, право же, очень сильно.
Пичем. Насколько мне помнится, вы упомянули о миссис Сплетни.
Миссис Хапп. Да, сэр, и вот почему. Два часа тому назад я содрала с нее принадлежащее мне платье и, как она того заслуживает, в одной рубашке оставила ее у себя дома с любовником. Она позвала его наверх, когда он уже собирался нанять карету и ехать в Мэрибон. Надеюсь, что и в своих собственных и в моих интересах ей удастся упросить капитана выкупить ее: он ведь очень щедр к женщинам.
Локит. Какой капитан?
Миссис Хапп. Всего-навсего капитан Макхит, ваш добрый знакомый, разряженный, как лорд. Он решил, что я его не узнала.
