— Как у вас дела с универсамом «Покров»?
— Что? — Феоген встрепенулся. — Вы откуда об этом магазине знаете?
— А как же? «Покров» на моем участке, на территории Чистых прудов.
— Ага, — произнес сразу сосредоточившийся Шкуркин, — что ж именно узнали?
— Отец Феоген, я — так называемый земляной опер, «Покров» на моей земельке. Несколько дней он уже закрыт. Я и поинтересовался.
— Ага, — повторил Феоген теперь это слово, как до того изнурительное «ну вот», чтобы успевать продумать ситуацию. — Ага. И что же вам ответили?
— То, что вы владели «Покровом» вместе с господином Белокрыловым, который работает в патриархии, — чеканил Кострецов, все же переживая: не проверил документально эти данные. — Что новые хозяева финансовым состоянием магазина недовольны.
— А вы побольше верьте этим черным, — злобно выдохнул Феоген, вмиг теряя вальяжность.
Опер усмехнулся.
— Странно слышать «черные» в ваших устах. Так кавказцев московская шпана называет и, возможно, епископ Артемий, если он общается с братками.
Феоген мрачно молчал, лишь вновь поддернул рукава рясы. Потом проскрипел:
— Не ищите, капитан, топор под лавкой.
— Это в каком смысле?
— В том, что у вас убийца Ячменева почти в руках, а вы мне — возможно, следующей жертве востряковских — грязные домыслы излагаете.
— Проверим эти домыслы.
Архимандрит побурел.
— Кострецов ваша фамилия? Я запомнил. Знаете ли, наш ОВЦС крепко с МВД дружит. Ездил я как-то вместе с вашим бывшим министром вместе в Израиль. По его просьбе, я оказал ему там большие услуги по нашему ведомству.
«Видимо, о Куликове речь. Он ведь вице-премьером в правительстве Черномырдина курировал Таможенный комитет. Наверное, по этой линии, с растаможкой сигаретных грузов с Феогеном они и побратались», — подумал Кострецов, а вслух спокойно произнес:
— Бывшие меня не волнуют. Да и не очень — сегодняшние, что должности, что саны. Я же вам говорил.
— Что-о? — упер в него глазки архимандрит. — Вы, капитан, понимаете, что это и о своих нынешних начальниках с большими звездами сказали?
Не мог подозревать Шкуркин, что перед ним сидит сам опер Кость, которого годами держали в простых «земляных» за сумасшедшее упорство, с которым он шел в любом розыске до конца, невзирая на лица. Именно поэтому легендарный Кострецов год назад раскрыл милицейскую банду в сам?ом Главном управлении уголовного розыска МВД.
Опер Кость взглянул на архимандрита и тряхнул головой.
— Понимаю, откуда у вас типично чекистские замашки. Вы ведь в офисе Лавры по работе с иностранцами еще когда подвизались. Не можете забыть хозяев из КГБ?
Феоген, задохнувшись от возмущения, прорычал:
— Иди отсюда своей дорогой, капитан. И больше мне на мозоли не наступай.
Опер встал, кинул на прощание:
— Поздно уже, пересеклись наши дороги, архимандрит. И на этом перепутье я еще постою.
* * *
Кострецов, хотя правду сказал Феогену, что после принятия пива предпочитает на службе не показываться, сегодня вернулся в отдел. Прошел в свой кабинет, где над бумагами корпел Топков, сел за стол, угрюмо посмотрел на лейтенанта.
— Сейчас встречался с архимандритом Феогеном. Будто бы в дерьмо ногой наступил.
— Начинаешь заглядывать под непроницаемые рясы?
— Лучше бы не начинал. Ходил до этого, любовался на кресты Антиохийского подворья, Меншиковой башней. Думал: во всей стране разброд, но уж в церкви-то порядок. А они — в самом вареве, вплоть до того, что кавказцев черножопыми обзывают. Не помнишь, кстати, зачем былой наш шеф Анатолий Сергееич Куликов в Израиль уже после отставки ездил?
— Как же, как же! В том числе и за тем, чтоб обвенчаться. Венчали его в подведомственной Московской патриархии Горненской обители, и, конечно, ночью.
Сергей крякнул и спросил:
— Я закурю, но форточку открою, не возражаешь?
— Дыми с благословения патриархии. Тем более без курева мою свежую информацию плохо переваришь.
— У меня ее сегодня тоже по уши. Но начнем с тебя, как с младшего по званию. Так при императорах на русских военных советах было принято?
— Так точно. Значит, начал я копать еще глубже по Ячменеву и вывел, что интересовались им из востряковской группировки.
