Опасный метод - страница 18

Сабина. Конечно. Я так и поступаю. Всегда. Только умоляю: не оставляй меня.

>Он опускает глаза и не может оторваться от ее дрожащего тела.

Юнг. Это неизбежно. Другого выхода нет.

>Отстраняется и, подхватив пальто и шляпу, торопливо уходит.

>Родильное отделение в клинике «Бургхёльцли». Только что появился на свет сын Юнга, Франц; молоденькая медсестра передает новорожденного Эмме, которая выглядит измученной, но счастливой. Глядя на жену, Юнг светится радостным волнением и гордостью.

Эмма. Я знала, что будет мальчик; помнишь, я тебе говорила: ощущения совсем другие.

Юнг. И я тебе верил.

>Одной рукой Эмма прижимает к себе малыша, другой тянется к Юнгу. Медсестра выходит из палаты.

Эмма. Когда вернешься домой, тебя будет ждать яхта.

Юнг. Яхта?

Эмма. Яхта с алыми парусами: ты всегда о ней мечтал. Наверное, уже стоит у причала.

Юнг. Спасибо тебе.

(Обнимает и целует жену.)

Спасибо за все. За сына, за наш прекрасный дом…

Эмма. Ты хороший. Ты заслуживаешь самого лучшего.

Юнг. Нет.

>Эмма кивает, настаивая на своем.

Эмма. Теперь ты к нам вернешься?

Юнг. В каком смысле?

Эмма. Уж не думал ли ты, что мы отдадим тебя без боя?

>Скрывая изумление, Юнг протягивает руку, чтобы убрать со лба Эммы непокорный локон, и благоговейно целует ее в лоб.

>Кабинет Юнга в клинике «Бургхёльцли». Юнг в напряженном ожидании сидит за столом. Сверяется с настольными часами. Встает, прохаживается. Едва он успевает вернуться за стол, как раздается стук в дверь.

>В кабинет врывается Сабина.

Сабина. Как это понимать?

Юнг. Сядь, прошу тебя.

Сабина. Как ты мог так со мной поступить?

Юнг. Садись!

(Повисает напряженная пауза; через несколько мгновений Сабина опускается на стул, не придвигаясь к столу.)

Я попытался растолковать сложившуюся ситуацию твоей матери.

Сабина. У меня в голове не укладывается: как ты посмел обсуждать с ней такие вещи?

Юнг. Она явилась ко мне, размахивая каким-то анонимным письмом, и потребовала объяснений. Я ответил, что дело это, как нетрудно заметить, сугубо личное и, если даже это правда, все обстоит не так, как она себе вообразила, поскольку ты теперь не входишь в число моих пациентов.

Сабина. С каких это пор?

Юнг. Строго говоря, с тех пор, как я перестал брать с тебя плату за лечение.

Сабина. Она так и сказала, только я ей не поверила, зато она теперь из первых уст знает, что за каждый сеанс ты берешь десять франков.

Юнг. Я пытался ей втолковать, что в случае необходимости возобновлю курс лечения, но исключительно в стенах этого кабинета и на строго официальных началах.

Сабина. Откуда у тебя такая черствость, такое бездушие?

Юнг. Мне нужно было как-то объяснить ей разницу между официальными и дружескими отношениями.

(Молчание. Юнгу стоит немалых трудов держать себя в руках.)

Послушай, я совершил дурацкую ошибку.

Сабина. Вот, значит, как ты это расцениваешь?

Юнг. Нарушил одну из главных заповедей моей профессии. Я — твой лечащий врач и считаю, что сумел тебе помочь. Но не могу себе простить, что пошел у тебя на поводу, хотя должен был предвидеть, что ты, получив желаемое, неизбежно захочешь большего.

Сабина. Я не хочу большего, никогда не хотела и ничего не просила.

Юнг. Тебе и просить не требовалось.

Сабина. Допустим, ты прав, хотя я бы с этим поспорила, но неужели ты сам не видишь, насколько это бесчеловечно? Снова загонять меня в этот кабинет?

Юнг. Я — твой врач: отныне это все, что я могу тебе предложить.

>Молчание. В конце концов Сабина поднимает глаза.

Сабина. Ты меня больше не любишь?

Юнг. Только как врач.

Сабина. Думаешь, я это стерплю?

Юнг. А разве у тебя есть выбор?

(С невероятной стремительностью Сабина вскакивает со своего места, обегает вокруг стола, отвешивает Юнгу сильнейшую пощечину и бросается на него с кулаками. Под градом ударов Юнг еле-еле выбирается из-за стола и в конце концов усмиряет Сабину, сжимая ей запястья. Он нависает над ней, еще не оправившись от этого яростного нападения.)

Пойми же наконец: я — твой врач!

>Она испепеляет его гневным взглядом; как только он отпускает ее запястья, она молниеносным движением хватает со стола нож для бумаг и бросается на Юнга.