Была середина дня, и городок будто вымер. В ослепительном солнечном свете, который отражался от выщербленных мостовых, запущенные дома казались поразительно тусклыми. Несколько оборванных ребятишек, развалившихся прямо на пороге, и стариков, отдыхавших около кафе, глядели на нас без любопытства, но вежливо отвечали, когда мы спрашивали, как пройти в Геркуланум.
Мы молча брели, почти убаюканные зноем и тишиной. Я была рада, что Чарльз не задавал больше вопросов. А потом в конце улицы блеснуло море и показался вход в Геркуланум.
У мужчины в маленькой билетной кассе была сиеста, но он поднялся, чтобы взять с нас плату за вход. Нам никто не мешал; не попадалось ни зазывал, ни торгашей. Не видно было ни машин, ни экскурсионных автобусов. Ни единой души вокруг. Длинная загибавшаяся аллея, обсаженная кипарисами и цветущими олеандрами, вела вниз, в глубокую долину, где располагался древний город; и когда мы шли по ней, меня охватил настоящий восторг.
Мы остановились, чтобы взглянуть через стену вниз. Там раскинулся город — тусклые полуразрушенные здания, узкие улочки, уединенные дворики, — все купалось в солнечном свете и было окутано напряженной, даже немного жуткой тишиной. Да он и был жутким, этот город, погребенный под тысячами тонн лавы и пепла почти две тысячи лет назад. Мы купили путеводитель, где было много иллюстраций, но я и так почти все помнила об этом древнем бедствии, обрушившемся сразу и на Геркуланум, и на Помпею. Оно всегда занимало мое воображение, и однажды я даже написала по этому поводу большое эссе.
Бесшумно ступая, мы спускались все ниже и ниже и не разговаривали из-за странного оцепенения, которое охватило нас обоих. В самом нижнем, южном конце города несколько домов сохранилось почти полностью — с высокими террасами и балконами. Остальные были по большей части без крыш и частично разрушены. На бледно-сером фоне светлые и темные розовые тона смешивались здесь с охряными.
— Это чудо, — влюбленно сказала я, когда мы прошли еще несколько крутых ступенек вниз. — Здесь могло оказаться пятьдесят автобусов с туристами.
— А между тем мы здесь совершенно одни, — отозвался Чарльз. Он взял меня за руку, и мы зашли в маленький дворик, в котором когда-то находились бани. Там были разрушенные колонны, сложенные из крохотных брусков римского кирпича; в середине — розовый олеандр; молодые кипарисы и низенькая стена, поросшая лишайником. Мы сели на нее и стали наблюдать за прячущимися в камнях ящерицами; удирая, они издавали слабый сухой шелестящий звук. В этот момент для меня ничего не существовало. Пароход, все мои страхи и сомнения остались в далеком прошлом. Я даже ни разу не вспомнила об угрозе, что мир может взлететь на воздух.
Немного погодя мы снова стали бродить по городу, заглядывая иногда в путеводитель или сверяясь с картой. Мы рассматривали колонны, фрески, старинную глиняную утварь; заходили в безмолвные дома, которые иногда были соединены друг с другом; гуляли вниз и вверх по узким мощеным улочкам. Нам попадались портики с колоннами, крошечные дворики и иногда, в тенистых уголках, островки травы с полевыми цветами. Высоко над нами, на склоне холма, виднелись сравнительно недавно построенные дома Пуллиано; за ними — ряд темных кипарисов, а дальше, на фоне высокого голубого неба, светящийся нежно-розовым светом Везувий.
Восторженная, я забыла об осторожности и говорила совершенно естественно, бездумно обнаруживая свое знание античной истории. Чарльз тоже прекрасно разбирался в этом, и в ответ на его умные замечания я высказывала свои собственные соображения, делилась своими собственными пристрастиями. А когда он удивился: «Как много ты знаешь, Джоанна!», я случайно, не подумав, брякнула: «О, просто было время, когда я собиралась специализироваться по античной истории. Это потом я выбрала современные языки».
И осеклась, похолодев от ужаса и ошарашенно глядя на него. Мы уже снова вернулись в тот маленький дворик, и я буквально осела на низенькую стену.
Может быть, подсознательно мне и хотелось себя выдать. Но уж сознательно-то это точно не входило в мои планы. Стоило ли тратить столько усилий и создавать этот образ симпатичной дурочки, чтобы в один момент столь легкомысленно его разрушить? Конечно, нужно было, чтобы Чарльз до конца круиза узнал, какая я на самом деле; он и так узнал бы это, если я собиралась посвятить его во всю эту странную историю. Но сейчас был самый неподходящий момент.
