Опасный канун - страница 15

— Закричат-то они только в августе, — утешил её Хомса.

— Не всё ли равно, — плакала Муми-мама. — Всегда найдётся кто-нибудь страшный, кричать-то.

Муми-папа озабоченно разглядывал дыру в крыше чулана.

— Моя вина, — сказал он.

— Не кори себя, — сказала Муми-мама. — Твоя палка была такая старая и гнилая, кто же мог знать. Уж наверное они отыщут путь домой!

— Если только их не съели, — сказала крошка Ми. — Муравьи, поди, так их искусали, что они стали что твой апельсин.

— Поди поиграй, не то останешься без десерта! — сказала дочь Мимлы.

Миса облачилась в чёрное.

Она уселась в углу и сладко плакала.

— Ты и вправду так горюешь по ним? — сочувственно спросил Хомса.

— Нет, самую малость, — ответила Миса. — Я просто ловлю случай, чтобы поплакать!

— Ну-ну, — сказал Хомса, так, видно, ничего не поняв.

Он попытался установить, как произошло несчастье. Осмотрел дыру в крыше чулана и пол гостиной. Единственное, что он обнаружил, был люк под ковром. Люк вёл прямо в чёрную булькающую воду под домом. Хомсу это очень заинтересовало.

— Не мусоропровод ли это? — сказал он. — Или плавательный бассейн? А может, так задумано для того, чтобы сбрасывать туда врагов?

Но никто не стал ломать над этим голову. Одна только крошка Ми легла на живот и уставилась на воду.

— Да, наверно для врагов, — сказала она. — Отличный потайной люк для больших и маленьких мошенников!

Весь день пролежала она у люка, высматривая мошенников, но — как жаль! — не увидела ни одного.

Никто не упрекал Хомсу впоследствии.

Это случилось как раз перед полуднем.

Эмма не показывалась всё утро и не выходила даже поесть.

— Уж не захворала ли она, — предположила Муми-мама.

— Нет! — сказала дочь Мимлы. — Просто она натаскала столько сахару, что теперь только на нём и живёт!

— А ты, миленькая, всё же сходи посмотри, не захворала ли она, — усталым голосом сказала Муми-мама.

Дочь Мимлы пошла в угол, где спала Эмма, и сказала:

— Муми-мама спрашивает, нет ли у тётеньки рези в желудке от всего того сахару, который тётенька натаскала?

Эмма ощетинилась всеми своими усами.

Но не успела она ответить, как весь дом содрогнулся от страшного толчка и пол стал стоймя.

Хомса покатился кубарем в лавине обеденных тарелок, а все картины, затрепыхавшись, свалились с потолка и разом погребли под собою гостиную.

— Сели на мель! — крикнул Муми-папа, полузадушенный бархатными портьерами.

— Ми! — крикнула дочь Мимлы. — Где ты? Отвечай!

Однако крошка Ми не могла ответить, если б даже и захотела.

Ибо через люк в полу она скатилась прямёхонько в чёрную воду.

Внезапно раздался какой-то ужасный, квохчущий звук. Это смеялась Эмма.

— Ха, — сказала она. — Это вам за то, что вы свистите в театре!

Будь крошка Ми чуть побольше, она бы непременно утонула. Но она легко, как пузырь, проскочила водовороты и, фыркая и отплёвываясь, поднялась на поверхность. Она держалась на воде как пробка, и течение стремительно уносило её всё дальше и дальше.

— Чудно, — сказала сама себе крошка Ми. — То-то удивится моя сестра.

Она огляделась и увидела тарелку для торта и корзинку для рукоделия Муми-мамы. Чуть поколебавшись (ибо на тарелке ещё оставалось несколько кусков торта), она выбрала корзинку и забралась в неё.

Она долго исследовала содержимое корзинки и без зазрения совести разрезала несколько клубков ниток. Затем свернулась калачиком в клубке ангорской шерсти и заснула.

А корзинка плыла себе и плыла. Её уносило всё дальше в залив, туда, где сел на мель их дом, её закачало в тростнике, и, наконец, она застряла в тине. Но крошка Ми не проснулась и тогда, когда течением принесло рыболовный крючок и он зацепился за корзинку Крючок дёрнулся раз, леса натянулась, и корзинка стала осторожно подтягиваться к берегу.

Дорогие читатели, приготовьтесь к сюрпризу. Случайности и совпадения — вещи удивительные. Ничего не зная ни друг о друге, ни о том, что сталось с другим, Муми-семейство и Снусмумрик оказались в одном и том же заливе в самый канун Иванова дня. Да, это был Снусмумрик собственной персоной, в своей старой зелёной шляпе. Вот он стоит на берегу и смотрит на корзинку Муми-мамы.