— Знаешь, милая, если бы Гарту хоть краем уха удалось подслушать, как мы обмениваемся сантиментами, он бы прямиком бросился в пруд. И я полагаю, что лучше всего нам с тобой покончить с ними сейчас, пока мы не встретились с ним за обедом. Я боюсь, что в противном случае он откажется быть у меня шафером. Я сказал тебе, что сообщил все Эдмунду? По-моему, он здорово обрадовался, когда я важно провозгласил, что бракосочетание состоится в церкви Тремэйн-Корта первого числа следующего месяца. По его реакции можно предположить, что он предпримет все усилия, чтобы прийти к нам на свадьбу своими ногами.
Кэт выдвинула единственное возражение, не пришедшее ему в голову:
— Это все хорошо и мило, Люсьен, если ты уже придумал, что скажешь моему дяде, когда явишься просить моей руки. Сможешь ли ты объяснить, как и когда мы успели полюбить друг друга, учитывая версию о моем пребывании в Америке. Понимаешь, мой отец вряд ли сказал ему правду. В противном случае нам придется дожидаться июня, когда я стану совершеннолетней. — Она улыбнулась с изрядной долей ехидства при виде его растерянности.
Но Люсьен недолго раздумывал над этой проблемой.
— Нашел! — воскликнул он, немного подумав. — Я скажу, что заметил тебя, когда ты сходила на пристань в Дувре, и что я тут же пал к твоим ногам!
— Очень неплохо, Люсьен. И вполне убедительно, и звучит приятно. Но тебе необходимо убедить дядю Фредерика в том, что ты — хороший, заслуживающий доверия человек, готовый всегда стоять на страже интересов своей драгоценной невесты. После чего, конечно же, тебе останется сделать мне предложение руки и сердца по всей форме, которого, кстати, еще не было. Я думаю, что тебе лучше всего при этом встать на одно колено. Имея горькую возможность случайно убедиться в вашей неимоверной гордыне, мистер Тремэйн, мне кажется, что вам достанет величия проделать все с подобающей важностью. Да, я уверена, что мне это придется по душе.
— Ах, вот как? Ах ты, маленькая мошенница! Ладно, мы еще посмотрим! — возмутился Люсьен, уложил ее на себя и принялся щекотать. Она захихикала, приведя его в еще больший восторг, и вот уже парочка, веселясь словно малые дети, не выпуская друг друга из объятий, покатилась вниз по ровному травянистому склону.
Так они оказались внизу, укрытые за небольшой купой молодых деревьев. Люсьен от души порадовался, что им повезло не закатиться в заросли терновника, росшего по опушке чахлого лесочка у подножия холма.
Все еще хохоча, ногами запутавшись в юбках Кэтрин, ничего не видя из-за ее волос, упавших ему на лицо, он приподнял голову, стараясь оглядеться и понять, где же они очутились. И тут его улыбка превратилась в гримасу, и его едва не стошнило.
— О Господи. Ох, Иисус! Мелани?!
Не далее как в пяти футах от них, полускрытое под кустом терновника, лежало окровавленное изувеченное тело женщины с белокурыми волосами.
Люсьен прижал Кэт к себе, инстинктивно пряча ее лицо у себя на груди, а она боролась, стараясь повернуться.
— Нет!!! Не смотри туда, Кэтрин! Во имя всего святого — не надо туда смотреть!
Не в силах отвести свой взгляд, Люсьен, хотя и с большим трудом, но все же понял, что та, кого он видит — вернее, то, что он видит в пяти футах от себя, — не Мелани, что это труп какой-то неизвестной женщины.
Причем у женщины были все шансы остаться неизвестной навеки: ее лицо старательно, обдуманно было превращено в абсолютное ничто.
…Мы — нераздельны, мы — одно,
Мы — плоть Единая, и Еву потерять —
Равно что самого себя утратить!
Джон Мильтон, «Потерянный Рай».
Кэт изо всех сил старалась унять бившую ее дрожь. Но это ей не удавалось, так как констебль Клеменс со своим подручным стояли перед ними, посреди гостиной, и таращились на Люсьена с таким выражением, будто увидели у него на лбу слово «убийца».
То, что подозревает констебль, — безумие. То, что Люсьен увидел возле рощицы, то, на что не позволил глядеть ей, — тоже безумие. Или порождено безумием.
Все случилось столь неожиданно столь стремительно, что она даже толком не успела ничего осознать. В одну минуту они с Люсьеном, такие беспечные, счастливые, словно дети, превратились…
