Мелани придется оградить Люсьена от них и положить конец той возмутительной клевете, которую они возводят на нее.
Она вела себя так хорошо. На протяжении почти целой недели, благодаря Мойному зелью, опиуму и посещениям Гая, она была способна держать себя в руках. Она была просто образцом благовоспитанности. Вплоть до того вечера, когда Гарт проболтался, что Люсьен снова целовал Кэт Харвей. Она поддалась гневу, она позволила себе грубость, и Люсьену пришлось сделать ей выговор.
И как только она тогда досидела до конца? Если бы она не была уверена, что после обеда в мансарде ее будет дожидаться Гай — с его неожиданными трюками, его очаровательной изобретательностью, — ей вряд ли удалось бы взять под контроль чувственность Мелли.
Но даже Гаю не удается погасить в ней пожар на достаточно долгий срок. И Мойнино зелье этот пожар не погасит. Только Люсьен. Только он может дать ей счастье. Его руки. Его губы. Его пульсирующий член глубоко внутри нее, он вторгается глубже, еще глубже и приносит то единственное удовлетворение, которое ей когда-то довелось познать. Проживи она еще сто лет — ей и тогда не забыть то безмятежное спокойствие, которое столь удивительно, столь неожиданно она ощутила в его объятиях, когда они впервые занялись любовью.
Другие только брали ее любовь. И лишь один Люсьен, милый Люсьен, подарил свою любовь Мелли. А теперь, черт бы его побрал, он пытается заморочить ей голову своей жалостью, ласковыми словами и пустыми обещаниями. Она по-прежнему с радостью убила бы его, если бы не любила. О, как бы она наслаждалась, убивая его не спеша, слушая его мольбы о пощаде, мстя за его оскорбительное пренебрежение. Но она любит его. Черт бы его побрал! Ну почему ей суждено так его любить?
Мелани снова обратила внимание на свое отражение в зеркале. Она согнула ноги, развела колени пошире и принялась медленно покачивать бедрами, упиваясь своим видом. Если бы только Люсьен мог взглянуть на нее такую — открытую, готовую, влажную… Если бы только она могла найти способ заставить Люсьена снова захотеть ее — ну хоть чуть-чуть. Тогда он не сможет обходиться с нею так сдержанно, на него нахлынут воспоминания о том, как они были вместе, а ее горячая плоть втащит его глубоко внутрь себя и сделает его вечным ее рабом. Точно так же, как стал ее рабом Эдмунд.
Ее взгляд перебежал на бокал, стоящий на ночном столике. Там оставалось еще почти половина. Мелли приходилось растягивать питье, делить его на порции, чтобы продлить удовольствие.
Мелани улыбнулась своему отражению, ее руки скользнули вниз по шелковистому животу, а пальцы погрузились в теплое, влажное золотистое лоно. Она сделала Эдмунда своим рабом.
Это сработало однажды. Сработает и теперь.
— Ты собираешься один заглянуть в эту бутылку или не откажешься от компании?
Люсьен поднял глаза, увидел, что в дверях кабинета стоит Гарт, и приглашающе махнул рукой:
— Только будь добр, потрудись закрыть за собою дверь. Когда я спускался сюда, то заметил, что в комнате моей возлюбленной мачехи еще горит свет, как это ни печально. Мы ведь не хотим, чтобы она явилась сюда, верно?
Гарт рассмеялся, взял со стола бокал и налил себе вина.
— А как по-твоему: зачем бы еще я разыскивал тебя, если не в расчете на защиту? Мне крупно повезло, что сегодня за обедом, пока ты сидел у Кэтрин, Мелани, судя по всему, предпочла Гая. По-моему, это его утешило после того, как утром ты оставил его без ланча. Он уверен, что Мелани от него без ума. Впервые вижу такого воспитанного француза — и такую малопривлекательную красавицу. У меня все еще не восстановился аппетит после всего, что ты мне порассказал про нее прошлым вечером. — Он уселся в мягкое кожаное кресло и театрально вздохнул: — О, Люсьен, неужели я провел здесь всего два дня? У меня такое чувство, что прошли годы.
Люсьен покосился на друга из-под полуопущенных век:
— Ты волен уехать в любой момент. Вряд ли мне потребуется телохранитель. Или ты решил стать примерным сыном и намерен начать волочиться за леди Кэтрин?
— Что? Это чтобы ты лично нарезал меня на тонкие ломтики? Уволь, я не настолько храбр. Пребывание здесь, в Тремэйн-Корте, не лишено для меня приятности: так забавно видеть тебя укрощенным. Эта перемена в тебе восхищает меня после того приема, который ты оказал мне после возвращения с Полуострова.
