Была между ними и разница: Жюль Верн слыл человеком-системой, а Робида -- легкомысленным, увлекающимся, методический труд был не его уделом. К счастью, ему не пришлось преодолевать особых трудностей. Робида сравнительно легко стал популярным карикатуристом, его рисунки печатали многие газеты и журналы. В самый расцвет французской живописи и графики, когда гениев вокруг него было пруд-пруди и среди них такой мастер гротеска, как Гюстав Доре, Робида сумел выработать свой стиль, сдержанный и точный. Он стал узнаваем читателями.
Но и рисунки в газетах ему со временем наскучили. Он начал иллюстрировать книги маститых авторов, и скоро вышли новые издания Сирано де Бержерака, Свифта, Фламмариона с графикой Робида. Кажется мне, что именно Камиль Фламмарион и его популярные труды по астрономии тоже завлекли художника в мир науки. Но ирония его не исчезла.
Больше того, постепенно к гротеску стала прибавляться фантазия. Робида начал даже сочинять полушутливые тексты -- комментарии к своим рисункам. Сначала он с легким, я бы сказал, пиететом стал делать пародии на романы Жюля Верна. Печатал их отрывками в периодике. Получилось ровно сто частей, связанных в нехитрый сюжет, эдакая пародийная коллекция рисунков, изображающих то, что фантасты усматривают в будущем веке. Жюль Верн сделал тему популярной, и для книги Робида нашелся издатель. Сто частей разделили на пять небольших книжек, и они вышли: "Король обезьян", "Вокруг света за 80 дней", "Четыре королевы", "В поисках белого слона", "Его величество правитель Северного Полюса" (Париж, 1882).
Сатирик в душе, Робида, в отличие от великого фантаста, не очень увлекался мифами утопистов. Верн в своих проектах был серьезен, Робида узрел в будущем большую карикатуру на настоящее. Мне кажется, я вижу, как весело ему работается. В восьмидесятые годы прошлого века он опубликовал сперва пятьдесят статеек с собственными иллюстрациями, затем собралась книга "Двадцатое столетие". За ней тем же методом была сделана "Электрическая жизнь" и еще одна: двести отрывков в журнале "Карикатура" под названием "Война в ХХ-м веке". Русский переводчик Ранцов раздобыл всю трилогию и сжал в одну книгу, соединив названия первых двух.
Когда Альбер Робида оказался на виду, его пригласили заняться оформлением Всемирной выставки 1900 года. Неожиданно вместо фантастики, которой от него ждали, художник воссоздал на выставке уголок старого Парижского квартала, введя в него фигуры Мольера и других старых писателей. Получился ироничный взгляд в прошлое, пополам с печалью об уходящей навсегда эпохе.
Итак, автор -- в науке полный дилетант, в искусстве -художник-самоучка, а писатель вообще никакой. Прогнозирование будущего -его хобби. Книгу можно считать фантастикой, жюльвернообразной беллетристикой. Или -- социальным, научным прогнозом, причем насыщенным черным юмором. Зависит от угла зрения, под которым станете в нее вчитываться. Много в ней формулировок, знакомых, как зубная боль. Нам это твердили в вузах, на кафедрах научного коммунизма.
"Старый мир обречен на слом", -- говорил Ленин во множестве вариантов. Но это -- цитата из Робида. Революция, насильственное перераспределение богатства, послереволюционные катаклизмы -- все это у Робида, в отличие от Маркса, зримо, нарисовано на картинках и даже указано, когда что будет. Откуда взяться лозунгу, что рай есть Софья Власьевна плюс мадам Электрификация? А радио как газета без почты и расстояний? А из всех искусств для нас важнейшим является, извините за выражение, кино? Все это многократно обыгрывается в "Электрической жизни".
Сопоставим: в конце августа 1893 года двадцатитрехлетний молодой человек по фамилии Ульянов перебрался из Самары в Петербург, устроился помощником присяжного поверенного ("легальное прикрытие революционной деятельности", как написано в официальных биографиях). Бегал по книжным лавкам и библиотекам, искал для кружка единомышленников полезную литературу.
7 ноября (Боже, опять совпадение!) 1893 года книга "Двадцатый век: электрическая жизнь" без проблем дозволена в Петербурге цензурой и через месяц с небольшим вышла. Издана эффектно, продавалась везде и рассылалась бесплатно подписчикам популярного тогда журнала "Вестник иностранной литературы" в качестве французской изюминки. О книге говорили все, в первую очередь молодежь.
