– Вы шутите, – сказал Римо.
– Это же прекрасно! – сказал Чиун. – Если я сам не могу бороться за золото, то кому же еще это делать, как не моему сыну? – Он придвинулся к Смиту. – Хотя на самом деле он мне не сын, потому что у него такой странный цвет кожи, однако я так говорю, чтобы поднять ему настроение. – Он отодвинулся обратно. – Конечно же, я поеду вместе с ним.
– Разумеется, – подтвердил Смит. – Вы можете поехать под видом тренера.
– Отлично, – сказал Чиун.
– Это уже хуже, – сказал Римо.
– Все будет в порядке, – сказал Смит и снова указал на пьяного. – Вы уверены, что этот там спит?
– В полном отрубе, – сказал Римо.
– А в каких состязаниях мы будем участвовать? – спросил Чиун, обращаясь к Римо.
– Мне все равно. В каких хочешь.
– Ты мог бы победить в беге на любую дистанцию, – сказал Чиун.
– Да, – согласился Римо. – Что там у нас: спринт, бег с барьерами, восемьсот метров, полторы тысячи, миля, две мили... Еще марафон... и это, как его... толкание ядра, прыжки с шестом, прыжки в высоту, прыжки в длину... А, да там всего хватает.
– Еще гимнастика, – напомнил Чиун.
– Конь, брусья, кольца, бревно...
– Да не вздумай ставить мировых рекордов во время квалификационных соревнований, – заметил Чиун. – Там контракты не подписывают. Рекорды побереги для Олимпийских игр.
– Хорошо, папочка.
– Но не можете же вы участвовать во всех видах соревнований, – сказал Смит, пытаясь вернуть разговор в нужное русло.
– Вот она – гениальность нашего императора, Римо, – проговорил Чиун. – Конечно, он прав. Если ты примешь участие во всех видах состязаний, то в каждом из них победишь, и тогда незачем будет посылать целую команду.
– Ну так что? Значит, не придется с ними нянчиться.
Смит укоризненно покачал головой.
– Вам не предлагают с ними нянчиться. Приедете в Москву, найдете источник угрозы и уничтожите его.
– И завоюешь золотые медали, – добавил Чиун.
– Разве что одну – за выполнение идиотских заданий, – сказал Римо. Затем взглянул на собеседников и поднял руки. – Хорошо, хорошо! Выбирайте, в каком виде. Только не в марафоне. Что-нибудь такое, что занимает мало времени. Чтобы побыстрее управиться.
– Давайте спросим у постороннего, в каком виде тебе следует победить, – предложил Чиун.
Встав с места, он подошел к пьяному и быстро тронул его за плечо. Человек не шевелился. Чиун негромко произнес:
– Проспись, проснись.
Человек не двигался. Тогда Чиун взял его двумя пальцами за мочку уха и сжал.
– А-а-ай! – вскрикнул человек, тотчас проснувшись.
С изумлением оглядевшись вокруг, он увидел перед собой Чиуна во всем его великолепии в роскошном богато расшитом дневном одеянии из желтой парчи.
– Мне что, все это снится? – проговорил пьянчужка. И потер ухо. – Но если это сон, почему так сильно болит ухо?
– Послушай, – сказал Чиун. – Нас не интересует твое дурацкое ухо. Скажи, в каком виде состязаний нам выиграть золотую медаль на Олимпийских играх?
– Вам? – спросил забулдыга и окинул Чиуна оценивающим взглядом. – Ну, разве что кросс на милю для ветеранов. Там вы бы еще как-нибудь дотопали.
– А не я, – сказал Чиун. – Мой ученик. – И указал пальцем на Римо.
Пьяница вытянул шею, чтобы получше разглядеть Римо.
– Да и этот вроде не слишком молод, – сказал он. – Да и на спортсмена не похож. Пить охота.
– Назови вид спорта, – настаивал Чиун.
– Ну, что-нибудь попроще. Может, он бегать умеет? Похоже, ему приходится бегать от полиции. Бегать можешь?! Полмили пробежишь? Полмили, наверное, пробежит.
Тут он наконец понял, что проснулся, и удивился, откуда эти люди взялись и что они делают в его зоопарке. Может быть, пока он тут спал, его забрали из зоопарка в психушку?
– Да, полмили я пробегу, – сказал Римо.
– Ну вот и беги. Или у них там метры? По-моему, у них теперь все в метрах. Америка ведь перешла на метрическую систему. Теперь даже выпивку литрами продают. Теперь у них там метры, миллиметры и все такое прочее.
Он с гордостью выпятил грудь, ощущая себя патриотом.
– Хватит, – сказал Чиун. – Спасибо – И, обернувшись к Римо: – Дай ему двадцать пять центов за беспокойство.
Римо подошел к пьянчужке, который продолжал бормотать что-то про литры, метры и миллиметры, и сунул ему в руку банкноту в пятьдесят долларов, постаравшись, чтобы Смит, который оплачивал все счета, этого не видел.
