Я вышел из машины, глазами отыскал вывеску «Адвокат» и двинулся навстречу Науршину, который встречал меня на пороге своего офиса. Это был сорокапятилетний высокий, крепкий мужчина с серебристыми волосами на голове. У него было приятное овальное лицо, бело — розовый цвет кожи, выразительные чёрные брови, большие голубые глаза и спинка носа чуть выпуклая с расширенными ноздрями. На нём надета светлая сорочка без галстука, отутюженные брюки и туфли чёрного цвета. Он являл собой олицетворение успеха и благополучия. Его внимательный проницательный взгляд прошёлся по мне.
Глядя на него я подумал, что меня встречает преуспевающий адвокат, которого ежедневно докучают десятки клиентов, со своими жалобами и проблемами.
Мы перебросились несколькими незначительными фразами. Он провёл меня в свой офис, и я сел в предложенное кресло. Науршин опустился в кресло напротив и сразу начал говорить.
— Сейчас в моём распоряжении нет таких доводов, которые бы способствовали освобождению Боева. Поэтому их нужно добыть. Необходимы такие доказательства, чтобы убедить суд вынести оправдательный приговор.
— Где же их найти, эти доказательства?
— Ищите, ройте землю, без этого вся моя риторика по его защите будет лишь сотрясание воздуха.
— Мне сказали, что на изъятом в квартире пистолете нет…
— Понимаю вас, — прервал меня Науршин. — Разговоры о том, что на пистолете нет его отпечатков пальцев, для суда не имеют никакого значения. Для них важно, что пистолет, из которого была убита Инесса Зеленская, изъяли в его квартире. Вот и всё.
— Я где — то слышал о презумпции невиновности, — высказал я очередную мысль.
— Друг мой! Забудьте это мудрёную фразу, — буркнул он. — Здесь эта правовая норма не работает.
— А как же теперь быть?
— Я уже вам сказал. Дважды повторять не буду, — изрёк он, и что — то написал на листочке. — Давайте лучше оформим наши процессуальные отношения.
Он показал мне литок бумаги, с аккуратно выведенной шестизначной суммой гонорара.
Я скривил гримасу недовольства. — Вы должны убедить суд, что пистолет, был подброшен настоящим убийцей, чтобы спасти свою шкуру. Кроме этого, на внутренних деталях оружия имеются следы пальцев рук настоящего владельца пистолета. Только по своей глупости он допустил эту ошибку. Эти следы мог оставить настоящий преступник, либо хозяин пистолета, который вероятней всего является соучастником стрелка, которому он доверил своё оружие.
— Ловко вы это формулируете. Вам бы не жокеем работать, а следователем.
— Каждый должен работать на своём месте. Я работаю там, где я работаю. Следователь допустил ошибку, а вы как защитник, должны её исправить.
— Откуда вы взяли, что на пистолете нет отпечатков? — спросил адвокат.
— Неважно.
— Так вот что я вам скажу, Савелий. В уголовном деле нет результатов экспертизы, это лишь голословное утверждение одного из сотрудников полиции. Похоже, он вам и рассказал обо всём.
— Что вы хотите этим сказать?
— Когда я беседовал с полковником Стеблиным один на один, он мне прямо сказал, что все экземпляры экспертизы, о которой вы говорите, находятся у него. Они не зарегистрированы в журнале учёта экспертиз. Стеблин в любой момент их уничтожит. А вместо неё может появиться другой результат, где будет написано, что следы пальцев рук принадлежат Вадиму Боеву.
— Каким образом он это может сделать? Ведь Боев не держал в руках пистолет.
— Я говорил с Боевым, и он сообщил, что Стеблин дал ему оружие, требуя опознать его.
— Но это же подтасовка фактов. Служебный подлог. Не собирается же Стеблин таким образом поступить.
— Видите, всё складывается не в нашу пользу. Пока мы здесь с вами сидим, думаю, прежние результаты экспертизы уничтожены, а в уголовном деле лежит новая экспертиза. Ясно одно, что в экспертном отделе у Стеблина есть свой человек.
Наступила продолжительная пауза. Науршин включил кофеварку и сварил кофе.
— Будете пить?
Я кивнул.
Он наполнил две чашки, одну из них придвинул мне. Мы стали пить кофе. Каждый из нас думал о деле.
— Мне необходимо предъявить суду что — то существенное, а иначе дело я проиграю, — сказал Науршин.
