Отыскивая свои цели, бомбы устремились вниз — зловещие семена смерти, которые, едва коснувшись земли, прорастут, распустятся огненными цветами и выше облаков вознесут свою отравленную крону… А потом ветер посеет в окрестных землях радиоактивные дожди, и ещё долго будут рождаться слепые, беспалые, анемичные, лишённые мозговых оболочек дети…
Пилот темпорального бомбардировщика Эв Уитмер в это время готовился к переходу в альтернативный мир. Собственно говоря, аппарат, которым он управлял, не имел с обычным бомбардировщиком ничего общего. В длину он имел не меньше двухсот метров, а формой напоминал огурец. Его оболочка могла противостоять температурам и давлениям, которые существуют только в недрах звёзд. Внутренности бомбардировщика были напичканы сложнейшей аппаратурой, среди которой полулежал, полувисел распятый в своём кресле пилот. Его мозг посредством сотен вживлённых в черепную коробку платиновых контактов был подсоединён ко входу мощного бортового компьютера. Сервомеханизмы придавали мышцам силу и быстроту, недоступную живым тканям. Десятки игл различной толщины были готовы впрыснуть, влить или закачать в его тело кислород, кровь, лимфу, транквилизаторы — что понадобится, если любая часть этого тела, будь то железа, сосуд или сухожилие, не выдержат обычных для темпорального перехода нечеловеческих перегрузок и поставят тем самым под сомнение работу мозга и пальцев. Компьютер и великое множество других приборов были как бы частью Эва, так же, как и он, в свою очередь, был частью компьютера и всех имевшихся в бомбардировщике устройств. Таким образом машина приобретала некое подобие души, а Эв уже не был человеком в обычном понимании этого слова.
Во время рейда он не испытывал ни страха, ни растерянности, ни раздражения.
Никакая посторонняя мысль не отвлекала его. Стоило ему хоть на мгновение расслабиться, потерять контроль над собой, засуетиться, как игла с соответствующим препаратом тут же вонзалась в вену или через один из контактов в кору головного мозга поступал необходимый импульс.
К тысячам заживо изжаренных, засыпанных пеплом и отравленных радиацией египтян Эв испытывал жалости не больше, чем циркулярная пила к еловым доскам. Лишь покинув бомбардировщик и отсоединив от него свой мозг, своё тело и свою душу, он мог испытать и запоздалый страх, и стыд, и раскаяние. Но это — потом. А сейчас, пока дело не доведено до конца, — никакой жалости!
А дело ему предстояло нелёгкое: используя свойства темпоральной установки и бездонную энергию, которую она черпала из времени, память и аналитические качества компьютера, а также свои собственные редкие способности, опыт и интуицию, перебросить бомбардировщик на сорок веков вперёд. Для этого необходимо было покинуть свой мир, своё Первичное Пространство и вырваться на просторы могучего и беспредельного материального океана, особой, непознанной пока субстанции, миры и пространства в которой чередуются, на волнах которой наша Вселенная, подобно миллиардам других вселенных, не более чем пробковый поплавок, и одно из физических проявлений которой люди привыкли называть временем.
Время это не было какой-то абсолютной величиной. В одних пространствах оно неслось, как ураган, в других — ползло, как черепаха. Были времена попутные и встречные. В некоторых пространствах время ещё не родилось, в других уже умерло, свернувшись в гравитационном коллапсе вместе с материей. В некоторых мирах время двигалось петлями. В этой невообразимой карусели, работая за пределами человеческих возможностей, пилоту необходимо было найти строго определённое пространство, пронестись с потоком его времени в нужном направлении, а затем, повторив все переходы в обратном порядке, возвратиться в свой мир. В упрощённой форме это напоминало путешествие без паруса и весел по запутанной сети рек и ручьёв, то плавных, то бурных, текущих во всех направлениях и многократно пересекающихся.
Немного нашлось бы людей, способных совершать подобное путешествие. Эв как раз был из таких. От этого были и все его беды.
— В великий момент, когда вся нация напрягает силы в справедливой борьбе, ни один сознательный и боеспособный мужчина, вне зависимости от того, в каком веке он родился, не должен уклоняться от выполнения своего священного долга!
