Впервые она почувствовала, что хочет поведать этой доброй женщине о боли и унижении, которые она испытала из-за расторгнутой помолвки. Но она сдержалась из опасения, что миссис Уинтли может подумать, что она обручилась с Вансом назло Джерри, и что брошенная девушка уже не нужна ни одному мужчине.
Вместо этого она рассказала о своей работе в компании «Маркхэм Электроник».
– Жаль, – сказала тетя Джейн, – что в мое время девушкам не разрешали работать. Это хорошая школа жизни, даже если не нуждаешься в деньгах, и, кроме того, многие семьи живут на две зарплаты. Но во времена моей молодости девушки из приличных семей могли стать только учительницами – я, конечно, не говорю о бедных. Мне кажется, что, только работая в магазине, на фабрике или в конторе, девушка может понять, как нелегко приходится мужчине, за которого она выходит замуж. Если бы она знала, с каким трудом ему достаются деньги, она была бы поэкономнее, и не требовала бы невозможного от будущего мужа.
Слегка порозовев, она добавила:
– Вы, наверное, считаете, что я несу чушь, моя милая. Я не сумела воспитать свою дочь, а сама рассуждаю о том, как должны себя вести другие.
– Сложно судить о том, что кто-то сумел или не сумел. Может быть, сейчас Марта начинает понимать, что бывают проблемы и посерьезнее, чем у нее. Как только человек это поймет, он уже на пути к решению своих проблем, ведь так? Меняется отношение к жизни. – Пейдж засмеялась. – Кто-то сказал, что как бы мы себя ни жалели, мы ни за что бы не обменяли свои проблемы на чужие. – Не ожидая ответа, она спросила, как прошло собрание Лиги.
– Я считаю, что каждая женщина должна быть образованной гражданкой своей страны, а также уметь обращаться с деньгами и зарабатывать их, – произнесла тетя Джейн. – Женщины с большим трудом завоевали право голоса и стали равны мужчинам. Теперь они должны узнать о своих кандидатах и о гражданских обязанностях. Терпеть не могу женщин, которые постоянно жалуются на систему, а сами не могут и пальцем пошевелить, чтобы что-то изменить.
Приглушенно зазвонил телефон, и, пробормотав извинение, она взяла трубку.
– Да? А, это ты, Беверли… Надеюсь, тебя хорошо устроили в «Бикмане»… Я рада… Конечно, я с удовольствием с тобой встречусь. Секунду, я только взгляну на свой ежедневник… Да, в это время мне удобно. Я буду свободна.
Повесив трубку, она минуту задумчиво смотрела на телефон. Потом медленно произнесла:
– Наверное, я была недостаточно любезна с Беверли.
– Ничего себе недостаточно! Ванс говорил, что вы даже платили за ее образование.
– Да, платила. Но я ее почти не знаю… Я не приглашала ее к себе в гости. Я не видела ее с младенчества. Боюсь, что… В общем, она, очевидно, узнала от Ванса, что моя дочь сбежала из дома. Интересно, не сложилось ли у нее впечатление, что я хочу заменить ею свою дочь. Если так, то я вела себя неправильно и непорядочно.
– Только не вы, – уверенно заметила Пейдж, но у миссис Уинтли был все еще озабоченный вид.
Через некоторое время Пейдж подошла к проигрывателю и, порывшись в пластинках, поставила скрипичный концерт Моцарта. Вечер закончился под звуки чарующей музыки, хотя обе женщины были так поглощены собственными мыслями, что вряд ли что-либо слышали. На следующее утро от Ванса снова не было записки, но Перкинс передал Пейдж сообщение несколько иного характера.
– Не позвонит ли мисс Уилберн мистеру Норману Грэхему в нью-йоркское отделение компании «Маркхэм Электроник» при первой же возможности?
Разделавшись с завтраком, Пейдж набрала номер компании и попросила Нормана Грэхема.
– Грэхем у телефона, – кратко произнес он.
– Грэхем? Это Пейдж Уилберн.
– Ах, да. Слушай, ты не могла бы пообедать со мной сегодня? Скажем, в половине первого в «Сарди»?
– Хорошо, я согласна.
– Отлично. Тогда до встречи, – на этом он повесил трубку.
– Сегодня я обедаю в «Сарди» со старым другом, – сообщила Пейдж миссис Уинтли.
– Но моя дорогая, вы могли бы пригласить ее сюда. Я хочу, чтобы вы себя здесь чувствовали как дома.
– Это ужасно мило с вашей стороны, но у него, очевидно, на это нет времени, так как потом он должен будет вернуться в контору.
