— Нечестно, — вдруг заявила она грудным, низким от страсти голосом. — А где мои тридцать минут, чтобы полюбоваться?
Между прочим, она не шутила.
— Но… я вовсе не так приятен на вид, как ты!
— Хочешь поспорить? — лукаво улыбнулась она. — А ну-ка раздевайся, приятель! Да делай это как следует!
— Как следует? — ухмыльнулся он. — Тебе что, захотелось мужского стриптиза? Но у меня ничего не выйдет без музыки!
— Тебе нужна музыка? — И Кейт запела. Он расхохотался.
— Я не могу раздеваться под песни Гарта Брукса!
— Это почему же? Я бы смогла!
Она с невинным видом захлопала глазками, и у Джеда оборвалось сердце при мысли о том, что Кейт имела в виду. И он представил себе Кейт! Медленно раздевается ради него одного.
Трудно было поверить, что она готова на такое, зная ее прошлое.
— Ловлю тебя на слове. — Его голос совсем осип. — А сегодня нам лучше обойтись без музыки.
И он с глубоким вздохом соскользнул с кровати и выпрямился посреди комнаты спиной к своей единственной зрительнице. Подождал и спросил через плечо:
— Готова?
— Джед, — покачала головой Кейт. — Я пошутила. Я ни на чем не настаиваю. То есть, конечно… Если ты сам не захочешь…
— Еще как захочу! Мне нравится, когда ты на меня смотришь! Но запомни раз и навсегда — я делаю это только ради тебя!
Она сидела в кровати на коленях, и при виде ее божественной наготы у Джеда пересохло во рту. Не важно, что за ночь смылся и стерся весь макияж. Она была божественно прекрасна. И она принадлежала ему! Ее глаза улыбались, сверкая от радостного нетерпения.
И Джед снова обнаружил, что не в силах отвести взгляд. Каким бы прекрасным ни было ее тело, он всегда становился пленником ее глаз.
— Готова! — сказала она.
Джед на миг зажмурился и сосредоточился. Он мог устроить ей забавное представление. Он знал, что Кейт это понравится. Она любит смеяться — а он глубоко ошибался, когда воображал, что у нее не может быть чувства юмора.
Но сейчас ему не хотелось ее забавлять. Ему хотелось распалить ее до предела.
Он мог бы показать ей Ларами. Ларами такой горячий, он постоянно кипит внутри. Джеду достаточно будет лишь на миг выпустить на волю этот жар. Кейт наверняка это понравится. Она не сможет отвести от него глаз.
А впрочем, к черту Ларами — он и так на взводе. Ему достаточно подумать о Кейт, о том, как они будут заниматься любовью — медленно, не спеша… И она будет стонать и таять у него в объятиях.
А потом настанет вечер, и они снова останутся наедине. И в эту ночь, и в следующую…
Пока съемки не закончатся и не придет пора разбежаться.
А вот это плохая мысль. Очень плохая. Он будет думать только о Кейт. О том, как они станут двигаться вместе, в унисон…
Да, вот это определенно его заводит!
Джед положил руки на пояс и медленно повернулся к ней лицом. Заставил всю свою страсть, все желание сконцентрироваться в пылающем взгляде и смерил ее с головы до ног.
Кейт вздрогнула — и черта с два это случилось оттого, что ей было холодно!
Тогда Джед поднял руки и сложил их одну на другую на груди, напротив сердца. Потом медленно опустил их до самых шорт, но не остановился, а накрыл ладонями заметно приподнявшуюся ширинку.
Он видел, как часто и неровно вздымается грудь Кейт. Она громко сглотнула в напряженной тишине; слегка приоткрыв губы, она следила за его руками.
Джед снова поднял их на пояс и расстегнул верхнюю пуговицу. Нащупал бегунок молнии, но не потянул его вниз. Он шагнул вперед, к кровати, молча предлагая Кейт помочь ему.
Она протянула руку, желая погладить его в паху, но Джед уклонился. И заставил ее держать застежку на молнии только двумя пальчиками, не касаясь его.
Медленно, не отрывая взгляда от его лица, она потянула застежку вниз. И снова хотела его погладить, но Джед остановил ее, покачав головой. Он чуть не скрипел зубами, он жаждал ее ласки, но сейчас он думал не о себе, а о Кейт. Он непременно разожжет в ней безумную страсть — даже если для этого придется обезуметь самому.
Не отрывая от нее глаз, Джед опять сложил руки у себя на груди, напротив сердца И когда снова провел ими вниз, то стащил с себя шорты.
Кейт следила за ним откровенно, не стесняясь, и от этого жгучего взгляда кровь еще сильнее прилила в ожившую, затвердевшую плоть.
