Кроме того, ее подобранная со вкусом строгая одежда и скромные украшения тоже не являлись свидетельством в пользу юного возраста. Все-таки в двадцать лет так не одеваются. Яркие цвета и модные побрякушки — вот удел девиц. Она же была похожа на фарфоровую куколку, существующую вне времени.
Впрочем, это было только первое впечатление, на которое не следовало во всем полагаться. Вайолетт — фиалка, подумалось ему. Но он тут же мысленно усмехнулся, вспомнив, как она пригласила его в издательский мир, приняв за новичка, а потом просто вышла в коридор. Тоже мне, цветочек! — сказал он себе с улыбкой. Дикий, колючий, невзрачный… Прямо репейник какой-то!
Сэм привык общаться с другими женщинами. Такими, например, как Джоан Браунли, заведующая отделом художественной литературы, обычная карьеристка, нервная и на все готовая ради продвижения по службе…
Внезапно зал наполнился музыкой. Мистер Крейк нашел взглядом колонки, закрепленные на книжных полках, стоящих вдоль стен. Разговоры тут же прекратились. Бессмертная музыка Джакомо Пуччини и прекрасный голос Карузо увлекли его, хотя он не был большим поклонником опер.
Пол Барфилд заулыбался. Крейк окинул его удивленным взглядом, когда тот вытянул шею и хрипловатым голосом стал подпевать великому тенору.
— Эта девочка… — пропел он вместе с Карузо.
Те, кто стоял у дверей, расступились, и появилась Вайолетт. Его девочка. Старый босс всегда называл ее именно так. Не столько из-за того, что она выглядела действительно очень молодо, сколько из-за своих теплых, почти отцовских чувств к ней.
Вайолетт Нильсон катила перед собой сервировочный столик, на котором стояли четыре серебряных ведерка со льдом, где остывало шампанское, и блюда с закусками — крабами, красной рыбой, икрой.
— Прощальный тост, Пол, — объявила она, лучезарно улыбаясь. — Мы не могли отпустить вас без вашей любимой музыки и бокала шампанского.
— Это великолепно! Спасибо вам огромное! — Барфилд выглядел по-настоящему растроганным.
— Мужчины, открывайте бутылки! — распорядилась Вайолетт и направилась к другому столику, на котором стояли тарелки и фужеры.
Пробки вылетели как раз в тот момент, когда Карузо достиг кульминации арии.
Они что, тренировались? Восхитительный расчет, достойный опытного постановщика! — изумился Сэм. Когда музыка смолкла, они с Полом оба оказались с наполненными бокалами.
— Девочка моя, что я могу сказать? — спросил Барфилд осипшим голосом.
— Мы сами все скажем, отдыхайте. Нам хочется вернуть вам хоть толику тепла, что вы нам все это время дарили.
Вайолетт взглянула на Сэма.
— Пожалуйста, присоединитесь к нам! Давайте вместе выпьем за человека, чьими силами был создан этот Издательский Дом. Я уверена, что вас бы не было здесь, если б вы не понимали, какой это великолепный материал для воплощения вашей мечты. Не так ли, мистер Крейк?
— Присоединяюсь с огромным удовольствием, — вежливо кивнул Сэм, с удивлением отметив, что логика у нее железная, да и во взгляде, устремленном на него, не было ни капли страха.
— О! Ты приготовила для меня свое фирменное норвежское блюдо. Вот это здорово! Вайолетт, я так тронут! — воскликнул Пол, заметив, что один из младших служащих внес поднос с тушеными морскими гребешками, посыпанными мелко нарубленным чесноком.
— Вы сами это приготовили? — поинтересовался Крейк, пробуя деликатес.
— А вы разве видели что-то подобное в продаже? — с легкой издевкой поинтересовалась она.
— Вы говорите, это норвежское блюдо?
Вайолетт пожала плечами.
— Моя мама была родом из Норвегии.
— А отец?
— Датчанин, — коротко ответила она, давая понять, что не хочет продолжать этот разговор.
Что ж, ее происхождение объясняло светлый цвет волос, голубизну глаз и белизну кожи. Интересно, почему ей дали имя, означающее название цветка? Надо будет поинтересоваться при случае, решил Сэм, не привыкший оставлять хоть какие-то неясности.
Нетрудно было догадаться, что Вайолетт не желает говорить о себе. По крайней мере, с ним. Интересно, почему? — подумал он. Остальные сотрудники оказались весьма словоохотливы, пользовались моментом, чтобы пообщаться с новым шефом.
