– Я вышла утром, очень рано, часов в пять… никак не могла уснуть. Захотелось подышать свежим воздухом. И увидела… следы шин, прямо посреди двора. Вечером их точно не было, я знаю. Я никому не разрешала въезжать сюда, портить ромашки… Артур их так любил.
– Мало ли кто…
Она не дала ему договорить.
– Я спрашивала соседей, никто ничего не слышал… Значит, это было ночью. Опять ночью! Артура тоже убили ночью.
– С чего ты взяла, что его…
– Я знаю! – Глаза Нины лихорадочно блестели. – Артура убили. Он чувствовал. А я ему не верила…
Горский пришел к выводу, что смерть мужа оказала разрушительное действие на психику Нины. Она явно не в себе, и общение с ней плохо влияет на него самого.
Поэтому он передал ей все бумаги, адреса, телефоны, координаты адвоката и нотариуса, с которыми предварительно договорился, и уехал в лесную деревню, к Алене, бабе Наде и прочим интересующим его личностям. В конце концов, ему пора заниматься своими делами! Книга не движется, потому что нет материала. Значит, необходимо предпринять определенные шаги, чтобы таковой появился, и засесть за работу.
Благословенная земля Тосканы[9], нагретая горячим итальянским солнцем, источала запахи перезревшего винограда и поздних цветов. Флоренция, страстное сердце Тосканы, затихла в преддверии ночи. Отгремела ослепительная рыцарская джостра[10], триумф отважных, коварных и обольстительных братьев Медичи[11] – Лоренцо и Джулиано. На флорентийские сады опустилась влажная темнота, полная таинственных звуков. Дивные римские мраморы отражались в освещенных луной бассейнах уснувших фонтанов… Вдоль стены, за которой тянулись могильные кресты и белые надгробия, осторожно пробирались две закутанные в темные плащи фигуры.
– Сюда!
Неизвестные скользнули в проем в стене. В колючих кустах дикой розы были заранее припрятаны орудия труда – две железных кирки и лопата.
– Скорее…
В глухом уголке кладбища двое принялись раскапывать свежую могилу. Тот, что повыше, все время оглядывался; второй, чуть пониже и поплотнее, быстро копал, тяжело дыша. Земля, жирная и рыхлая, поддавалась легко. Показалось завернутое в плотную ткань мертвое тело. Неизвестные взяли его с двух концов и понесли к забору. Тело было тяжелым и отвратительно пахло.
Недалеко от кладбища, в глубине заброшенного сада, стоял мрачный каменный дом с высокой крышей и узкими окнами. Окованная железом дверь открылась с натужным скрипом. Двое в плащах втащили мертвеца в дом, заперлись и придвинули к двери тяжелую дубовую лавку. Только после этого тот, что повыше, зажег медный светильник.
– Манфред, ты проверил окна?
– Да, учитель, – почтительно ответил молодой человек, стройный и широкоплечий. Его красивое лицо имело благородные черты.
Комната с высоким деревянным потолком из грубых балок была почти пуста. У северной стены стоял массивный стол, на который неизвестные положили покойника. У стола в каменной нише теснились склянки с остро пахнущими снадобьями, лежали ножи, пилы и разные железные крючки.
Высокий человек принялся разглядывать мертвеца. Судя по всему, тело принадлежало нищему – мужчине лет сорока, худому и длинному, черноволосому, со смуглой кожей, которая приобрела тусклый серо-зеленый цвет. Глаза трупа ввалились, бескровные губы разъехались, волосы прилипли к обтянутому кожей черепу.
Молодого человека едва не стошнило. С трудом преодолевая спазмы в горле, он подошел, помогая учителю разрезать и снять с трупа одежду, в которой уже копошились черви. Покойников он давно не боялся, но никак не мог превозмочь отвращение к извлеченным из земли трупам. Особенно летом, когда жара, влага и черви быстро делали свое дело.
Манфред старался отвлечься, чтобы тошнота и спазмы в желудке не мешали ему помогать учителю, известному лекарю и астрологу Луиджи. К его услугам прибегали самые богатые и знатные флорентийские семейства – Веспуччи, Торнабуони и даже сами братья Медичи. Искусство врача высоко ценилось, ибо болезнь не признавала различий между благородными сеньорами и простолюдинами. Под ярко сияющим небом Тосканы свирепствовали холера, чума, черная оспа и чахотка. Жизнь становилась призрачной и упоительной, подобной скоротечному сну, готовому прерваться в любой миг. Будет ли завтрашний день? Этого никто не знал.
