Бурамара не обиделся на это оскорбление. Он был метис, цветной. Только белые имеют право обижаться. Поэтому он кротко ответил:
— Это всем известно. Одна овца стоит дороже одного цветного. В Австралии овцы съели чернокожих.
Том невольно закивал головой в знак согласия. Так оно и было. И не только в Австралии. В Англии тоже. Там ради пастбищ лорды согнали с земель крестьян. И многим из них пришлось эмигрировать в Австралию. И здесь их потомки из-за овец преследовали чернокожих.
Бурамара добавил:
— В Северной территории еще встречаются чернокожие, потому что там нет овец. А как только будут истреблены собаки динго, придут овцы. И тогда черным придется убираться.
— Конечно же, убираться. Раз они не поддаются цивилизации.
— Наверно, ты прав, мистер инспектор. Надо было бы и их приобщить к цивилизации и сделать охотничьими собаками, как меня...
— Ты ненавидишь белых. Завидуешь им. Поэтому так и говоришь.
Бурамара мог бы возразить, сказать, что не ненавидит ни белых, ни черных. Он был метисом. Для него и черные и белые были родственниками. К белым он даже был ближе. Потому что мать его была белая. Потому что черный его отец причинил ей страдания. Он не знал, кто его отец, не знал и имени матери. Когда-то племя нашло в пустыне умершую от жажды белую женщину с ребенком на груди. Его воспитали как черного. Но Бурамара не забыл, кем была его мать. Что-то влекло его к белым. Он стал батраком на ферме Джейн... Той, из-за которой он не мог даже смотреть на икону с изображением мадонны... Если бы белые знали...
Он мог бы многое сказать им. Но молчал. Лучше, чтобы они ничего о нем не знали. Он не искал их сочувствия и замкнулся в себе.
Том Риджер не мог долго пребывать в бездействии. Он завозился в сене.
— Веревка режет мне руки! — простонал он. — А бог знает, до каких пор продержат нас здесь эти дикари!
И лишь тогда подал голос Гурмалулу:
— Нас могут и съесть. Есть такая легенда. Где-то возле гор Радужной Змеи живет старая Бугудугада. У нее столько собак динго, сколько пальцев на руках и ногах у стольких людей, сколько пальцев на руках и ногах у одного человека. И она кормит их человеческим мясом. Что, если нас взяла в плен Бугудугада?
Том не стал его слушать.
— Надо отсюда выбираться! — вслух высказал он свою мысль. — И чем скорее, тем лучше! Не доверяю я этому полоумному фараону. Неизвестно, что придет ему в голову в следующий момент.
Гурмалулу, скорчившись в сухом сене, сидел, обхватив обеими руками распухшее колено, и молчал, уставившись в каменную стену рассеянным, лихорадочным взглядом. Том догадался, что несчастный алкоголик наяву видел обещанные бутылки виски. Руки его дрожали.
Бурамара на спине подполз к нему.
— Молчи! — прошептал он. Затем ухватился зубами за узел веревки, стягивавшей руки аборигена. Зубы европейца не смогли бы справиться с такой задачей. Однако зубы Бурамары были крепкие, словно кремневые наконечники туземных копий. Развязать узел он не смог, но в конце концов ему удалось перегрызть его. Второй узел развязался гораздо легче. Затем третий. Наконец веревка упала на пол. Освобожденный Гурмалулу начал разминать затекшие суставы.
Бурамара перевернулся на живот и протянул ему связанные руки.
— Давай развяжи меня!
Но Том Риджер его опередил:
— Нет! Сначала меня! Я не могу больше ждать!
Конечно же, Гурмалулу выполнил волю своего хозяина, своего спасителя и благодетеля, поставщика виски. Несколькими ловкими движениями он освободил руки Тома. Том Риджер ощупал карман, проверяя, там ли пистолет. Прикосновение к холодному металлу придало ему уверенности.
В это мгновение снаружи раздались шаги, засов загремел и каменная дверь медленно отворилась. Все трое мгновенно бросились на свои подстилки, пряча за спиной развязанные руки. В камеру вошел тюремщик, который принес им еду и воду. Он мельком взглянул на них, но ничего не заметил. Однако Том Риджер успел заметить, что взгляд дикаря на этот раз был еще более отрешенным, совсем пустым, отупевшим. Похоже, что наркоман недавно принял очередную порцию опиума. Движения его были вялыми, неверными. Он не мог даже совладать со своими руками, с трудом удерживая в них принесенную еду. План родился моментально. И немедленно был приведен в исполнение. Словно зверь, Том бросился на аборигена и еще в прыжке зажал ему рот. Одновременно на стражника бросился и Гурмалулу. Не прошло и минуты, как схватка было окончена. Связанный, с кляпом во рту, тюремщик лежал на полу рядом с Бурамарой.
