Следующим кладу на стол «Линьер» - французский легкий револьвер, сверкающий полировкой. «Лучший выбор для подростков, девушек и прекрасных дам!». Действительно лучший – легкий, точный, безотказный. Он не способен превратить двухметрового амбала в умирающего от болевого шока двухметрового амбала, чьи внутренности внезапно стали фаршем, зато попасть из него в мишень, расположенную в пятидесяти метрах, всем барабаном – раз плюнуть. Вот его-то мне и вменяется носить, как образцовому сэру и джентльмену, но…
Некая часть меня вспыхивает удивлением, я погружаюсь в мысли, стараясь отыскать и принять еще один кусочек себя настоящего. Да, это странный мир…
Я помню другой. Не отчетливо, смутно. Кажется, я не был там кем-то… имеющим значение. Помню высокие дома, множество маленьких сглаженных автомобилей, молодых женщин, любящих носить юбки куда выше колен. Небольшие устройства, которые было принято держать на ладони, позволяющие людям держать связь, получать знания, даже смотреть нечто, напоминающее эфировидение американцев. Теперь еще один кусочек мозаики встал на место, предоставив мне кроху знаний – я вспомнил, что огнестрельное оружие в моей прошлой жизни было привилегией военных и сил правопорядка. Нет, странность была не в этом…
Ага! Вот оно! Здесь, в этом мире, аристократия ограничена Кодексом. Взять в руки и использовать автоматическое оружие при ЛЮБЫХ обстоятельствах для аристократа абсолютное табу. Более того, огнестрельный арсенал дворянина определен раз и навсегда – револьверы и болтовые винтовки! Все! Своих телохранителей вооружай как хочешь, пусть они хоть в силовом городском доспехе ходят с пулеметом, но аристократу – невместно! Правильно и обратное – за владение и использование аристократического оружия простолюдинам грозит смертная казнь.
Дикость. Но это я понял лишь сейчас. Очень медленно восстанавливается память. Предыдущие четыре с половиной года интенсивной учебы не оставляли мне времени на самоанализ, любая передышка для головы тут же заполнялась упражнениями на выносливость, растяжку, танцы или занятие по самообороне. Можно сказать, что я впервые получил время подумать, лишь взойдя на борт «Кристины».
Вытягиваю из потайного кармана, нашитого внутри левого рукава пиджака, длинный ребристый брусок. Еще один мой «каприз» - длинный нож-бабочка. С холодным оружием ситуация посвободнее, но открытое ношение меча, сабли или рапиры обществом воспринимается с недоумением. А я не в том положении, чтобы усугублять недоумение общества, более того – вынужден крайне чутко относиться к этой субстанции.
«Еще бы!» - усмехается внутренний голос, с сарказмом добавляя – «Четвертый сын!»
Не просто четвертый! Я выслан своим отцом из страны до совершеннолетия, а значит – не представлен ко двору Его Величества короля Англии, Генриха Умеренного! Был бы наш род широко известен в массах, эта новость уже облетела бы весь мир несколько раз, крича на разные голоса. Но раз ничего подобного нет, то подобный случай зовётся «интересной ситуацией», что вызывает не недоумение высшего света, а его острейший интерес.
Разоблачившись, я замер перед ростовым зеркалом каюты, рассматривая себя. Высокий для своих лет, смуглый, как житель Халифата. Глубоко посаженные карие глаза и острый длинный нос. Вообще, все черты лица острые, можно сказать «точеные», от чего мне с равным успехом можно дать куда больше лет, чем есть на самом деле. Как и мои старшие братья и сестра, я чрезвычайно похож на отца, но если мягкие черты Скарлетт делают ее прекраснейшей девушкой из всех, что я видел, то в мужском исполнении такая внешность выглядит мрачной и угрожающей.
Особенно если надеть парадный или походный родовой костюм.
Меня передернуло. Не то чтобы собственная внешность вызывала мое отторжение, я был уверен, что раньше выглядел далеко не так презентабельно. Да и удобно, если честно – угрожающий и отталкивающий образ, совмещенный с манерами английского лорда, великолепно сочетается с моей личной мизантропией. Лучшая дистанция для общения – 22,5 метра. С такого расстояния я поражаю цель из «Линьера» с великой сноровкой, точностью и быстротой, даже был удостоен похвалы самого графа Эмберхарта. А это… редкость.
