Естественно, я согласен с вами, но надо действовать не торопясь, – серьезно прошептал Хромой. – Вполне возможно, она дорожит этой драгоценностью больше всего на свете. Кто знает, может быть, она ей дороже жизни? В подобном случае, – а я боюсь, что это так и есть! – деньги нам не помогут.
– Думаете, я этого не понимаю? И предполагаю, что на этот раз у вас нет камня на замену, как было в двух предыдущих случаях, иначе вы бы уже сказали мне об этом.
– Верно. Опал не подделаешь. Правда, в Венгрии их добывают и обрабатывают, и, вероятно, можно было бы найти похожий. Я говорю: «вероятно»! Но самая большая проблема – оправа. Орел изготовлен из тщательно отобранных бриллиантов редкой воды. Эта драгоценность стоит очень дорого и, помимо того, что принадлежит Истории, может соблазнить не одного вора. Удачно, что неизвестную даму сопровождает столь внушительный охранник.
– Вы меня встревожили: если она согласится продать камень, в состоянии ли вы его оплатить?
– В этом можете не сомневаться! Я располагаю неограниченными средствами. А сейчас мне пора идти. Большое спасибо за чудесный ужин.
– Мы еще увидимся?
– Если возникнет необходимость или если вы узнаете что-то интересное, приходите во дворец Ротшильдов. Я намерен провести там несколько дней.
Посадив Аронова в экипаж, Морозини задумался, чем бы теперь заняться. Только не в постель. Спать совершенно не хотелось.
Он поднял голову и увидел почти очистившееся небо. Две или три храбрые звездочки подмигивали ему с высоты. Служащий отеля, заметив, что он задержался на ступеньках, предложил вызвать машину.
– Да нет, не нужно, – отозвался Альдо. – Лучше пройдусь немного и выкурю сигару. Пожалуйста, возьмите в гардеробе ресторана мои плащ и шляпу...
Несколько минут спустя Альдо уже спускался по Кертнерштрассе ленивым шагом припозднившегося гуляки, решившего подышать свежим ночным воздухом, чтобы развеять винные пары. Пустынная в такой поздний час – на башне собора Святого Стефана пробило два – роскошная улица, главная артерия города, сверкала тысячами огней, напоминая волшебный грот... Когда Альдо свернул на гораздо хуже освещенную Гиммельфортгассе, ему показалось, что он проник в щель между двумя отвесными скалами. Кое-где мерцали бледные фонари, их света хватало только на то, чтобы не вывихнуть ноги на мостовой, которую мостили во времена Марии-Терезии. Фонари у дворца Адлерштейнов были погашены.
Завернувшись в лучших испанских традициях в плащ и став почти невидимым, Морозини укрылся в углублении портала и принялся внимательно изучать немое здание. Да и слепое тоже: из-за закрытых ставен не пробивался ни один луч света.
Он простоял так довольно долго, раздумывая, как проникнуть в тайну этого строгого фасада, выглядевшего в темноте довольно мрачно из-за неясных и судорожно напряженных фигур поддерживающих балкон атлантов. Но в конце концов ему надоело, он почувствовал себя смешным и пожалел, что пожертвовал хорошей сигарой. Какой бы она ни была таинственной, эта дама в черных кружевах, наверняка в этот поздний час она спит сном праведницы, а у него уже начинают мерзнуть ноги. Единственное и лучшее средство что-то понять – не откладывая увидеться с графиней фон Адлерштейн. Ее нет в Вене? Что ж, он отправится к ней в ее альпийский замок. Вот и все!
Не успел Альдо двинуться прочь из своего укрытия, скрип тяжелой двери заставил его замереть. Широкие ворота дворца отворились, двумя лучами сверкнули фары, и наружу выкатился большой темный лимузин. Внутри – шофер в ливрее и еще трое – их было трудно рассмотреть, но Альдо готов был душу прозакладывать: двое из них – та самая незнакомка и ее телохранитель. Сзади был привязан дорожный сундук и еще много всякого багажа. Наблюдателю не удалось узнать больше: легко преодолев сточную канаву, мощная машина свернула налево, на расположенный по соседству Ринг, и скрылась из виду. Невидимая рука поторопилась закрыть ворота.
Совершенно очевидно: незнакомка покидала Вену. Морозини не видел никакого способа немедленно выяснить, куда она направляется, да и сам факт, что она предпочла путешествовать ночью, не помог рассеять окутывавший ее туман.
