Дождь настиг их не сразу. Раздвинулся, образовав два рукава, обнявшие остров. Окаво воспользовался этим, чтобы выбросить пирогу прямо на песчаный берег, Сэбин Родс увлек Финтана бегом к какому-то шалашу. Тут-то и налетел дождь, с такой силой, что срывал листву с деревьев. Ветер нес водяную пыль, задувал внутрь хижины, мешая дышать. Казалось, нет больше ни земли, ни реки, а только это облако со всех сторон, холодная, пронизывающая тело пыль.
Так продолжалось долго. Финтан съежился у стены хижины. Ему было холодно. Сэбин Родс сел рядом. Снял с себя рубашку и закутал его. Очень мягко, по-отечески. Финтан чувствовал исходившее от него спокойствие.
Сэбин Родс говорил, тихо, почти шепотом. Произносил какие-то бессвязные слова. Они были одни. Река за дверью хижины казалась безбрежной. Как на пустынном острове посреди океана.
— Ты меня понимаешь, ты-то знаешь, кто я. В тебе нет ненависти, как в других. Ты ведь видишь, кто я.
Финтан посмотрел на него. У Родса был потерянный вид и взгляд словно бы затуманенный смущением, которого Финтан не понимал. Он подумал, что никогда бы не смог ненавидеть Родса, даже если May права, даже если тот и впрямь дьявол.
— Они все уходят, меняются. Не меняйся, pikni, никогда не меняйся, даже если всё рушится вокруг тебя.
Вдруг дождь кончился, так же внезапно, как и начался. Вновь появилось солнце, теплый и желтый закатный свет. Идя по песчаному берегу, Финтан и Сэбин Родс видели, как растаяла в низовьях серая туча. Всплыл из реки остров Броккедон со своим заброшенным кораблем, приткнувшимся к нему кормой, словно огромное, увязшее в грязи животное.
— Смотри, pikni. Это «Джордж Шоттон», мой корабль.
— Он в самом деле ваш? — спросил наивно Финтан.
— Мой, Ойи, Окаво — какая разница?
Финтан озяб. Дрожал так сильно, что ноги не держали. Сэбин Родс взвалил его на спину и отнес к пироге. Окаво ждал их, стоя в лодке. Капли дождя струились по его телу, лицо выражало дикую радость. Сэбин Родс усадил Финтана, по-прежнему закутанного в старую рубашку, на деревянное креслице.
Je kanyi la! Пирога была нацелена на причал Оничи. Нос резал волны, самолетный рев подвесного мотора заполнял всю видимую ширь реки, от одного берега до другого.
Как всегда, ближе к вечеру настал момент тишины, момент пустоты. Финтан был на рыбачьем причале. Ждал. Он знал, что Бони уже поднялся к пыльной дороге, туда, где должны пройти закованные каторжники.
Речная вода текла медленно, образуя какие-то узлы, тихо чмокающие водовороты. Сэбин Родс говорил, что это величайшая река в мире, потому что она несет в себе всю историю человечества, с самого ее начала. И в кабинете Джеффри Финтан видел большой рисунок, пришпиленный к стене, карту, где были изображены Нил и Нигер. Вверху карты было написано ПТОЛЕМЕЙ, и повсюду странные названия: АММОН, озеро Ликонеда, Гарамантике, Фаракс, Меланогаитулой, Гейра, Нигерия Метрополис. Между обеими реками был прочерчен красным карандашом путь, которым следовала царица Мероэ, уйдя со всем своим народом на поиски другого мира.
Финтан смотрел на противоположный берег, такой далекий в меркнущем свете, что он казался нереальным, как прежде берег Африки, увиденный с палубы «Сурабаи». Над сверкающей водой висели острова. Джерси, Броккедон и безымянные отмели, на которых застревали древесные стволы. На мысу Броккедона торчала руина «Джорджа Шоттона», увязшая в песке, заросшая деревьями, похожая на скелет косматого гиганта. Сэбин Родс обещал Финтану отвезти его на заброшенный корабль, но никому не следовало говорить об этом.
Финтан приходил смотреть на реку, ждал прибытия пирог. Было что-то жутковатое и вместе с тем успокаивающее в движении текущей вниз воды, что-то заставляющее сердце биться сильнее, что-то жгущее между глаз. Вечером, когда не спалось, Финтан вновь брал старую ученическую тетрадку и продолжал писать свою повесть, ДОЛГОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ, о том, как корабль Эстер поднимался вверх по реке, большой, словно плавучий остров, на котором помещался весь народ Мероэ. Эстер была царицей, и они плыли в страну с прекрасным названием, которое Финтан вычитал на карте, пришпиленной к стене: ГАО.
