К тому же жизнь в лице Аманды преподносила ему очередную возможность почувствовать тревожно-манящее предвкушение, а такое блюдо в рационе древнего Бессмертного — большая редкость. Да и вопросы остались. А ещё — надежда, что он может чего-то не знать. Чего-то важного, что оправдает Маклауда в его глазах и скажет, что тот не виноват в смерти Ричи. Но на такое надеяться не стоит, верно ведь? Не больше, чем на возможность опять увидеть Ричи живым.
Митос сверился с записью — да, он нашёл нужный дом: ничем не примечательное многоквартирное здание. Что ж, была не была? Митос зашел в лифт, поднялся на нужный этаж. И остановился в коридоре, в который раз прикидывая, чего он ждёт от этого визита. Так и не додумав эту зажигательную мысль, он нажал на кнопку дверного звонка. Дверь скоро распахнулась, и он, выслушав странное приветствие, остановился на пороге комфортабельной квартиры, куда его впустил молодой (на вид, по крайней мере) человек, представившийся… Верховным магом Бруклина. Всё это было очень странно и весьма неожиданно. Нет, магов, а также шаманов, колдунов, чародеев и прочих волшебников Митос и раньше встречал. И не раз. Особенно богат ими был Восток, откуда, судя по оттенку кожи и узкому разрезу намакияженных глаз, а также по тканому золотыми нитями халату, происходил и хозяин квартиры. По большей части сила ему подобных «магов» заключалась в эксплуатации научных и околонаучных достижений, неизвестных невежественной клиентуре, — уж это Митос давно понял. Но зачем его сюда направили? Давно ли Аманда уверовала в магию?
— Кто вам меня рекомендовал?
Митос очнулся от размышлений, сообразив, что всё ещё топчется на пороге. Одёрнув себя, он прошёл в прихожую.
— А, да… Одна моя знакомая… — Митос вдруг понял, что не знает, под каким именем она тут известна. — Аманда Дарье, — решил он, не мудрствуя, назвать всё-таки подлинное.
А почему бы и нет?
Услышав имя, маг весь подобрался, потом взмахнул рукой — и дверь за спиной Митоса захлопнулась, а сам Митос отлетел на несколько шагов и оказался прижат к этой двери, буквально распластавшись по ней. Он не мог даже пошевелиться, хотя маг к нему и пальцем не притрагивался.
— Зачем Дарье тебя прислала? Надеется опять что-то украсть или на этот раз задумала убить? — маг подошел к обездвиженному Митосу, потянул за отворот его плаща и увидел рукоять меча, наполовину скрытого подкладкой. — Так я и думал.
Митос, когда смог продышаться, запротестовал:
— Нет! Она просто дала мне адрес. Я не хотел никого убивать!
— Тогда зачем тебе меч?
Ответить на этот вопрос было бы просто — Бессмертные редко расстаются с мечами, куда бы ни направлялись, — но Митос не знал, что именно известно магу.
— А что вы знаете про Аманду? — спросил Митос напрямик.
В руках мага появился сгусток голубоватого свечения. Потом свет сорвался с его ладоней и, направляемый, полетел в сторону Митоса. Тот закрыл глаза, готовясь к смерти, но её не последовало. Свечение ощутимо прокатилось по его телу, но не причинило никакого вреда. По крайней мере, боли или каких-то других неприятных ощущений не было. Маг удовлетворённо покивал головой, свет вернулся в его ладони и затем исчез.
— Ты Бессмертный, как и она, — сказал маг. — Так что ты тут делаешь? Зачем пришёл?
— Я… С моим другом случилось несчастье, — ответил Митос. — Я считал его сумасшедшим, но, похоже, Аманда думает иначе. Судя по тому, что я вижу, она решила, что дело по твоей части. Мой друг говорил про демонов…
— А кто тебе Аманда? — перебил его маг.
— Просто… знакомая. Я рассказал ей всё, что знал, и она дала мне адрес. Но ничего не объяснила. Если бы я мог предвидеть, что встречу такой приём, то не пришёл бы сюда.
«Пришёл бы», — подумал про себя Митос. Неизвестно, права ли Аманда, но в этой бруклинской квартире обитало нечто необъяснимое. Это была настоящая магия, что уже само по себе заслуживало внимания. Митос видел такое впервые, а учитывая продолжительность его жизни, это что-то да значило. Но, главное, открывшаяся вдруг реальность сверхъестественного давала робкую надежду, что все проблемы можно исправить. Или хотя бы объяснить, как сказала Аманда. Хотя бы попытаться. Кроме совсем непоправимых, да.
