— Иди сюда, Холли! — сказала она. — Садись у моих ног и смотри, как я буду судить тех, кто хотел убить вас! Прости меня, если мой греческий язык хромает. Я давно уже не слыхала его и говорю плохо!
Я поклонился и сел на скамейку у ее ног.
Тогда, обратясь к начальнику телохранителей, «Она» сказала по-арабски: «Привести сюда преступников!»
Начальник низко поклонился и ушел.
Наступила тишина. «Она» оперлась головой на руку и глубоко задумалась, а толпа продолжала лежать перед ней, изредка поглядывая на нас. Королева появлялась так редко перед народом, что дикари не могли упустить случая, даже с риском для себя, посмотреть на ее закутанную фигуру. Ее лица ни один человек, кроме меня, не видел. Но вот мы услыхали шаги, появилась стража, а с ней дикари, которые хотели нас убить; на их лицах ужас боролся с равнодушием. Их поставили возле меня. Дикари хотели лечь на пол, королева остановила их.
— Нет, — произнесла она, — стойте, пожалуйста, стойте! Скоро настанет время, когда вам надоест лежать…
Королева рассмеялась. Раболепный ужас исказил лица несчастных, и мне стало жаль их.
Прошло несколько минут. «Она» внимательно разглядывала каждого осужденного, наконец заговорила, обращаясь ко мне:
— Узнаешь ли ты этих людей?
— Да, королева, как будто узнаю! — ответил я.
— Расскажи мне и всему собранию то, что рассказывал мне про них!
В нескольких словах я рассказал историю пира и попытку замучить нашего бедного слугу. Рассказ выслушали молча. Когда я закончил, Биллали, лежавший на полу, поднял голову и подтвердил мой рассказ.
— Что вы скажете на это? Разве не заслуживаете вы моего гнева и мести? — спросила «Она» холодным, металлическим голосом. Одной из особенностей этой необыкновенной особы был ее удивительный голос, имевший свойство меняться согласно моменту.
Дикари молчали. Вдруг один из них, крепкий и рослый человек средних лет, заговорил.
Он сказал, что они не получали никаких распоряжений относительно черного слуги и, поддавшись внушению злой женщины, которая потом умерла, хотели поступить с ним по обычаю страны и съесть его. Напали они на нас в припадке ярости и очень сожалеют об этом. Он умолял о пощаде или, в крайнем случае, об изгнании их на болота. Но я видел, что сам несчастный мало надеялся на пощаду.
Наступило тяжелое молчание. Мрачная пещера, слабо освещенная лампами, казалась еще угрюмее и суровее. Лежащие на земле зрители постепенно совершенно затерялись во мраке. Впереди них стояли осужденные, стараясь скрыть свой страх под видом равнодушия. Направо и налево неподвижные, как изваяния, в белой одежде, с длинными копьями в руках стояли воины и немые слуги, озираясь кругом любопытными глазами. Возвышаясь над толпой, сидела на своем варварском троне закутанная женщина, красота и могущество которой, казалось, окружали ее сверхъестественным сиянием.
— Псы и гады! — начала «Она» тихим голосом, который постепенно креп. — Людоеды! Над вами тяготеют две вины. Первая — вы напали на чужеземцев, белых людей, и хотели убить их слугу! За одно это вы заслуживаете смерти! Но это не все. Вы осмелились ослушаться меня. Разве я не прислала вам приказание через Биллали, Отца вашего? Разве не приказала вам я оказать гостеприимство чужеземцам, которые оказались храбрыми и сильными людьми и сумели защититься от вас? Разве ваши Отцы не учили вас повиноваться мне с детства? Но вы — негодяи, злодеи в сердце своем! Вы достойны смерти! Вас поведут в пещеру пыток >[8] и предадут мучениям!
«Она» умолкла, и ропот ужаса пробежал в толпе. Что касается осужденных, то как только они узнали, что их ожидает, они бросились на пол и плакали, моля о пощаде. Я повернулся к Аэше и просил ее пощадить их или назначить им менее ужасное наказание, но королева была непреклонна и холодна, словно камень.
— Холли, — произнесла она по-гречески, — Холли, это невозможно! Если я пощажу этих волков, ваша жизнь будет в опасности среди этого народа! Каким образом управляю я этим народом? Только внушая им ужас и страх. Мое владычество — все это одна фантазия. Не думай, что я жестока или хочу мстить им. Какая польза мне от смерти этих людей?
