64
15
«ЧТО ТЫ ОСТАВИШЬ У КРЕСТА?»
В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас.
/1 Иоанна 4:10/
Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас.
/1 Петра 5:7/
Никто не может правильно понимать силу веры до тех пор, пока он на своем опыте не ощутит ее в своем сердце.
/Джон Кальвин/
Вы сами должны ощущать Самого Христа в своем сознании.
Вы должны на опыте непоколебимо знать, что это Божье
Слово, даже если весь мир подвергнет это сомнению. До тех
пор пока у вас нет этого ощущения, вы, несомненно, еще не
познали Божье Слово.
/Мартин Лютер/
Холм сейчас затих. Он не беззвучный, а бесшумный. Впервые за весь день здесь не
слышно шума. Он начал стихать, когда тьма — эта приводящая в замешательство, полуденная тьма — опустилась на землю. Как вода тушит огонь, так и тени угасили
насмешки. Уже нет издевок. Уже нет острот. Уже нет подшучивания. И со временем не
стало и насмешников. Один за другим зрители отвернулись и начали спускаться с холма.
То есть все зрители, кроме вас и меня. Мы не ушли. Мы пришли, чтобы научиться.
Поэтому мы остались в полутьме и слушали. Мы слышали проклятия воинов, вопросы
прохожих и плач женщин. Но больше всего мы прислушивались к стонам трех умирающих
человек. Хриплым, гортанным, жаждущим стонам. Они стонали каждый раз, когда
поворачивали голову и пытались приподняться, опираясь на ноги.
Но с течением времени стоны тоже утихли; Эти трое выглядели мертвыми. Если бы не
их тяжелое дыхание, то можно было бы подумать, что так оно и есть.
Затем Он издал пронзительный крик. Его затылок ударился о табличку с Его именем, словно кто-то дернул Его за волосы, и Он прокричал. Будто острый кинжал, разрезающий
65
занавес, Его крик пронзил тьму. Выпрямившись настолько, насколько Ему позволяли
гвозди, Он закричал, словно звал потерянного друга: «Эли!»
Его голос был скрежещущим, скрипучим. В Его широко раскрытых глазах танцевали
отблески огоньков. «Боже мой!»
Не обращая внимания на прорывающийся вулкан боли, Он приподнялся вверх до тех
пор, пока плечи не оказались выше Его пронзенных рук. «Для чего Ты Меня оставил?»
Воины пристально вглядывались. Плач женщин прекратился. Один из фарисеев
презрительно усмехнулся: «Он зовет Илию».
Никто не смеялся.
Он прокричал в небеса вопрос, и вы уже почти ожидали, что они ответят Ему.
И по-видимому, так оно и было. Потому что лицо Иисуса просветлело, и к полудню Он
проговорил в последний раз. «Совершилось. Отче! В руки Твои предаю дух Мой».
Когда Он испустил дух, земля внезапно поколебалась. Покатился камень, и воин
споткнулся. Затем, так же внезапно, как она была нарушена, тишина снова опустилась на
землю.
Теперь все стихло. Издевательства прекратились. Больше уже не над кем издеваться.
Воины заняты мертвыми. Пришли двое мужчин. Хорошо одетые и спокойные, они
забрали тело Иисуса.
А мы остались со следами Его смерти.
Три гвоздя в корзине.
Три крестообразных тени.
Плетеный венец с алыми колючками.
Странно, не правда ли? Предположить, что эта кровь принадлежит не человеку, а
Богу?
Безумно, не правда ли? Подумать, что эти гвозди держали на кресте ваши грехи?
Нелепо, не так ли? Подумать, что молитва негодяя была отвечена? Или более нелепо
то, что другой негодяй вовсе не произнес молитву?
Абсурд и ирония. Холм Голгофы — это и то и другое.
Мы бы написали сценарий этого момента по-другому. Спросите у нас, как Бог должен
искупить мир, и мы вам покажем! Белые кони, сверкающие мечи. Зло положено на обе
лопатки. Бог восседает на троне.
Но Бог на кресте?
Бог на кресте с потрескавшимися губами, опухшими глазами и залитым кровью
лицом?
С губкой, которую Ему совали в лицо? С копьем, которое пронзило Его бок? С
игральными костями у Его ног?
Нет, мы бы не стали писать сценарий драмы искупления таким образом. Но нас ведь и
не просили. Актеры и реквизит были выбраны и назначены Богом. Нас не просили
придумать сценарий для этого часа.
Но нам предложили ответить на него. Для того, чтобы крест Христа стал крестом
жизни, вам и мне нужно кое-что принести на этот холм.
66
Мы видели, что принес Иисус. Пронзенными руками Он даровал прощение.
Посредством истерзанной плоти Он обещал нам принятие. Он вступил на путь, чтобы
