Лотти была рада за Эмбер, которая работала без устали и заслужила небольшой отдых, однако она могла назвать ей одну причину для того, чтобы не ехать. Если оставить Марио одного, предоставить его самому себе на целых две недели, кто знает, что он учудит? Эмбер, вероятно, этого не понимала и поэтому ставила под угрозу их отношения.
Как бы Лотти ни хотелось, чтобы они остались вместе, она все равно не могла вмешиваться. Едва ли она имела право сказать Эмбер, что, если та хочет, чтобы Марио остался ей верен, она должна отказаться от поездки. Или сделать так, чтобы его арестовали и посадили в тюрьму на две недели, причем в такую, где нет тюремных надзирателей женского пола.
— Ой, ай, монстры! — Изобразив ужас и отвращение, Эмбер загородилась туристическим проспектом от Ната и Руби, которые ворвались в кухню. — Ой, не подпускайте их ко мне, они такие страшные!
— Ты же говорила, что мы тебе нравимся. — Сияющий Нат привалился к спинке стула, на котором сидела девушка. — Ты обещала, что, когда придешь в следующий раз, мы поиграем в «Уно».[9]
— Обещала. Но к сожалению, мама забирает вас домой. Фу-у, вот и слава Богу, — заявила Эмбер. — Ой, я хотела сказать, что это ужасно, я страшно расстроилась.
— Можем поиграть в следующий раз. Ты принесла нам конфеты?
— Нет. От конфет зубы портятся и выпадают. А ты и так ужасен. — Эмбер принялась тыкать его под ребра, а Нат в ответ на это ежился, визжал и хихикал. Неожиданно она хлопнула в ладоши и воскликнула, обращаясь к Руби: — Никогда не догадаешься, кто сегодня пришел в салон.
— Баффи — победительница вампиров?
— Не совсем. У нас в Тетбери не так-то много вампиров. Нет, это дама случайно обмолвилась, что работает учителем в школе Оакли. А я ей сказала: «Бедняжка вы моя, я знакома с двумя монстрами, которые там учатся».
Руби восторженно спросила:
— И кто же она?
Эмбер таинственным голосом прошептала:
— Миссис Эштон.
— Миссис Эштон? Она моя классная!
— Знаю! Она сказала, что она твоя учительница! Я ей рассказала, что ты все летние каникулы делала домашнее задание и зубрила таблицу умножения.
Руби хихикнула.
— И она поверила тебе?
— Ни капельки. Она решила, что я говорю о какой-то другой Руби Карлайл.
Руби восторженно спросила:
— А что ты делала с ее волосами?
— У меня ушла целая вечность на то, чтобы выкрасить их в ярко-розовый. А потом мне пришлось уложить миллион обесцвеченных прядей. Одни я завивала, другие заплетала, — пояснила Эмбер, — и к вечеру она выглядела шикарно, как Кристина Агилера в «Мулен Руж». Однако она записалась ко мне через две недели, чтобы я перед началом учебного года вернула все назад. Когда вновь увидишься с миссис Эштон, она будет такой же, как всегда, — с короткими каштановыми волосами и челкой. Как будто ничего и не было.
Руби и Нат, которые разрывались между восхищением и недоверием, переглянулись.
— Серьезно? — спросила Руби.
— Ты что, не веришь мне? — Эмбер изобразила удивление. — Так делают все учительницы. Во время учебного года они носят обычные учительские прически. Но когда начинаются каникулы, поверь мне, они все поголовно сходят с ума.
— Мистер Овертон не может сойти с ума, — возразил Нат. — У него нет волос.
— О, если бы ты видел его каникулярные парики!
Наблюдая, с какой легкостью общаются эти трое, Лотти чувствовала, как ее сердце переполняет любовь. От жизни ей хотелось одного — чтобы ее дети были счастливы. Если с ней что-нибудь случится и Руби с Натом придется жить с Марио, лучшей мачехи, чем Эмбер, для них не найти.
Господи, не допусти, чтобы Марио все испортил! Может, стоит переломать ему обе ноги, чтобы тем самым вынудить его провести те две недели, пока Эмбер будет в отъезде, прикованным к кровати?
