С Саймоном я была как в бреду. Стоило мне увидеть его, и в душе звучала музыка. Я шла за этой мелодией все дальше и дальше. Мне казалось, она ведет меня на высокую горную вершину, откуда нет обратного пути. Сказать, что я была счастлива, — значит, ничего не сказать. Я была запредельно счастлива. И в этой запредельности таилась боль. Почти каждую ночь я просыпалась в холодном поту. Тяжелые мысли атаковали меня со всех сторон. «Полина, единственная цель, с которой Морские вступают в контакт с людьми, — это утопить их и забрать их душу. Утопив тринадцать человек и забрав их души, Морские становятся людьми и проживают обычную человеческую жизнь со всеми ее радостями и печалями. Поверь, ваша краткая, но наполненная жизнь лучше наших бесконечных странствий без цели и без эмоций», — звучал у меня в голове холодный голос Саймона.
Нет, я не боялась за свою жизнь. Но при мысли о том, что когда-нибудь нам придется расстаться, у меня холодели руки, а сердце становилось ледяной глыбой. В отличие от других Морских, которые лишены всех чувств, Саймон стал испытывать жалость. Это случилось после того, как он утопил отца маленького мальчика. Саймон вдруг обнаружил, что жалеет осиротевшего ребенка. И отказался от тринадцатого контакта. Это значит, что он никогда не станет человеком. И когда-нибудь мы расстанемся. Что-то случится, и нам придется расстаться. Что-то случится… Я ворочалась на кровати, безуспешно пытаясь уснуть, и мне казалось, что мокрый сад за окном шелестит: «Что-то случится!..»
Каждый раз, когда на меня наваливались тревожные мысли, я старалась отвлечь себя бытовыми делами. Вот и сейчас я вскочила, спрятала письмо в старенький письменный стол и принялась яростно застилать кровать. «Сегодня Саймон все объяснит мне! Он наверняка знает, почему Александра и Николь покидают Бетту…» — сказала я себе, взбивая подушку так, что из нее во все стороны полетели перья.
Между тем пора уже было идти в школу. Я надела свое любимое синее платье и подошла к зеркалу. За зиму мои выгоревшие волосы снова потемнели, загар сошел. Я расчесалась и хотела заплести колосок, но передумала. С тех пор как в Бетте узнали, что я встречаюсь с недоступным спасателем, я стала кумиром всей школы. Мой стиль копируют все — от пятиклассниц, которым родители наконец-то разрешили причесываться и одеваться, как им хочется, до моих ровесниц. Уже неделю самая популярная прическа в нашей школе — колосок. А синие платья всех фасонов буквально заполонили классы и коридоры. Пожалуй, сегодня пойду с распушенными волосами. Посмотрим, как это отразится завтра на школьной моде! От этих мыслей я невольно улыбнулась сама себе. И тут же вздохнула. Раньше я могла бы поделиться своими соображениями с подругой Надей. И мы вместе посмеялись бы от души. Но с Надей мы так и не помирились. Ее бывший парень — Игорь — оказался причастен к моему похищению и делу о контрабанде, которое расследует мой отец — майор Романов. Сейчас Игорь в Москве дает показания по делу и категорически не желает отвечать на звонки Нади. А подруга, похоже, понимает только одно — она встретила «любовь всей своей жизни», а семейка Романовых разбила ее счастье. Прибавить к этому факт, что «любовь всей жизни» бросила ее вот так просто, — и взрывоопасная смесь под названием «Надька во гневе» готова. Из нее словно торчат во все стороны наэлектризованные иголки, чуть тронь — и ударит током! Вот уже несколько месяцев я сижу за партой одна, Надя перебралась от меня на «галерку», где тихая и забитая Катя Комарова решает за нее математику и дает списывать русский…
Уроки прошли как во сне. Почти все одноклассники донельзя озабочены предстоящим поступлением в вуз. Только большой Пашок, решивший идти в армию, радуется майскому дню и дурацким шуткам физички типа; «До Бойля и Мариотта вам еще плыть и плыть! Вместе с Колумбом на парусном судне! А Овечкина уснула и может свалиться за борт!»
Когда прозвенел звонок с русского, я с облегчением закинула учебники в сумку и кинулась к выходу из кабинета. Как и все последние месяцы, я думала только об одном: поскорее сделать уроки и увидеть Саймона.
