Может показаться, что Оливия Шрейнер несправедлива к бурским фермерам, что их быт в романе уж слишком непригляден, утрировано их стремление понимать буквально все написанное в Библии и нежелание читать ничего, кроме Библии.
Но широко распространенное мнение о бурах было куда неприглядней — во всяком случае, до англо-бурской войны, когда буры вызвали всеобщее восхищение своим мужеством. Бытовавшие представления весьма лаконично сформулировал Марк Твен, побывав в 1896 году на юге Африки. Он писал: «Суммировав все добытые мною сведения о бурах, я пришел к следующим выводам:
Буры очень набожны, глубоко невежественны, тупы, упрямы, нетерпимы, нечистоплотны, гостеприимны, честны во взаимоотношениях с белыми, жестоки по отношению к своим чернокожим слугам, ленивы, искусны в стрельбе и верховой езде, увлекаются охотой, не терпят политической зависимости; хорошие отцы и мужья; они не любят шумное общество в городах, предпочитая ему уединенность, отдаленность, одиночество, пустоту и тишину степи; отличаются здоровым аппетитом и не очень разборчивы в еде… они гордятся своим голландско-гугенотским происхождением, своим религиозным и военным прошлым; гордятся подвигами своего народа в Южной Африке, своими смелыми исследованиями пустынных, не нанесенных на карту земель, куда они отправляются в поисках территорий, свободных от власти ненавистных им англичан, и своими победами над туземцами и англичанами, но больше всего они гордятся тем непосредственным интересом, какой постоянно проявляет к их делам само провидение. Буры не умеют ни читать, ни писать; и хотя здесь печатаются две-три газеты, однако никто, по-видимому, этим не интересуется; еще до недавнего времени здесь не было школ, детей не учили; слово «новости» оставляет буров равнодушными, — им совершенно все равно, что творится в мире…»
А впрочем, о жизни Капской колонии времен, близких к «Африканской ферме», есть подробные свидетельства и наших соотечественников: И. А. Гончарова, побывавшего там на фрегате «Паллада», или живописца и искусствоведа А. Вышеславцова, который был там пятью годами позднее и рассказал об этом в своих «Очерках пером и карандашом из кругосветного путешествия в 1857, 1858, 1859 и 1860 годах». Обоим вспомнились там гоголевские типы, и Гончаров нашел среди бурских фермеров Коробочку, а Вышеславцов — Собакевича. Правда, они не забирались в такую глушь, как Оливия Шрейнер. Кто знает, какие сравнения пришли бы им в голову там.
Но мировая известность «Африканской фермы» объясняется прежде всего не тем, как показана Южная Африка. Эта книга приобрела такую популярность потому, что на материале своей страны Оливия Шрейнер сумела заговорить о крупных общечеловеческих проблемах: о борьбе против религиозного ханжества, о правах женщин, да и вообще об очень многом, что тогда волновало людей.
В судьбах Линдал, Вальдо и Эмм молодые люди и девушки, жившие далеко от Южной Африки, узнавали себя, свое поколение, его вопросы, тревоги, драмы.
Джером Джером писал об этом романе: «История африканской фермы» — вещь неповторимая. Я прекрасно помню ту бурю негодования, которую обрушили на «Африканскую ферму»… Эту книгу, дескать, нельзя дать в руки молодому человеку или благовоспитанной барышне. Но юноши и девушки жадно протягивали к ней руки и хватались за нее, как за поводыря в дебрях жизни».
Включенные в эту книгу рассказы появились в девяностых годах. И читатели в нашей стране знакомятся с ними тоже не впервые. Некоторые из них переводились не раз, еще и до «Африканской фермы». И писали об этих рассказах тоже немало.
Наиболее интересно, пожалуй, вспомнить, как отнесся к ним Горький. В своей большой статье «Аллегории Оливии Шрейнер» он не только рассказал своим читателям-нижегородцам о творчестве южноафриканской писательницы, но и дал свое мнение о широко распространенном тогда жанре коротких рассказов-аллегорий. Дань таким аллегориям отдали и западные писатели, такие как Оскар Уайльд, и многие из русских: В. Г. Короленко, Мамин-Сибиряк, Василевский-Буква.
Горький ставил вопрос: «Нужна ли аллегория, эта трудная литературная форма, всегда стремящаяся изложить заранее предвзятую мысль, нравоучение в художественном образе?»
