Я хочу о многом поговорить с тобой. Может быть, я не права. Может быть, если спросить юриста, он скажет, что мы можем признать Айка своим ребенком и взять его к себе и никто нас не посадит в тюрьму за невесть какие преступления. Наверное, мы все-таки можем пожениться. Если я потеряю работу в школе – возьмусь написать книгу о твоей экспедиции, надо только, чтобы ты мне все рассказал. Книга будет иметь успех, и нам хватит на жизнь, когда закончатся деньги твоей тетушки. А может быть, твои родители все-таки одумаются. На что им поместье, если они не отпишут его тебе?
Ах, Герберт, вчера на окончание старого года – резвый и веселый Айк, сегодня в начале нового – сияющее утро! У меня так много надежд. Быть может, 1914-й – это наш с тобой год!
2 января 1914 г.
Сегодня в «Тильзитской газете» напечатали, что ваш корабль замерз во льдах. До того ты с тремя спутниками сошел на берег и вы двинулись дальше по суше, но судно уже не могло прийти в назначенное место, чтобы там вас встретить. Капитан покинул корабль и с огромным трудом добрался до какого-то поселка.
Где же ты, любимый? Ты зимуешь в хижине? Или вернулся на корабль и зимуешь на борту? Или ты тоже добрался до какого-то поселка и уже скоро я прочту в газете о тебе, как сегодня прочитала о вашем капитане? Он совершенно истощен и едва не замерз насмерть. Знаю из книг: сначала отмерзают пальцы на ногах, но ведь и без пальцев можно ходить, даже бегать и танцевать, а если ты будешь чуть меньше бегать и чуть больше времени станешь проводить со мной, то это даже неплохо, а как бы ты ни был истощен, уж я тебя выхожу и поставлю на ноги. Танцевали мы с тобой редко, да в общем-то всего один раз, на празднике по случаю освящения церкви в Ниде, ты сначала не хотел танцевать, зато потом кружил меня в танце так задорно, задорней и не бывает. А танцевали мы лендлер. Мне бы хотелось танцевать с тобой вальс, но прежде надо пойти поучиться в школе танцев, ведь я не умею вальсировать, и ты, наверное, тоже.
Чего мне только не хотелось бы! Танцевать с тобой, кататься на коньках, на санях, ходить по грибы, собирать бруснику, читать тебе вслух и слушать твое чтение, засыпать и просыпаться рядом с тобой, и путешествовать, то на поезде, то в карете, и жить в гостиницах, как богатые люди. Я не хотела бы совершить с тобой путешествие в Арктику. Но вот сейчас я хотела бы очутиться рядом с тобой, даже если там страшный холод – на корабле, или в хижине, или в палатке, или в ледяной пещере. Мы согревали бы друг друга.
17 февраля 1914 г.
Любимый!
Вчера искать вас отправилась германская спасательная экспедиция. В январе, сразу по возвращении капитана, снарядили норвежскую спасательную команду, однако из-за страшных буранов она вскоре была вынуждена вернуться. Немецкая спасательная экспедиция уверена в успехе. Но ты тоже был уверен в успехе, немцы всегда уверены в успехе, между тем лучше всех знают тамошние условия норвежцы. Тревога не дает мне спать.
Моя тревога стала еще сильней после прихода твоего отца. Да, ты прочитал верно: сегодня сюда приезжал твой отец. Он ждал меня около школы. Я сразу его узнала, хотя не видела несколько лет. Он очень постарел, ходит с палкой, волосы у него совсем белые, а на лице старческие темные пятна. Он ничуть не горбился, стоя там, на грязно-сером снегу возле школы, в своей шубе и высоких шнурованных ботинках. Он держится прямо, хотя видно, что это дается ему нелегко, и говорит по-прежнему громким голосом, а палка у него с серебряным набалдашником.
Он спрашивал, что мне известно о твоих планах. Твои родители ожидали, что ты вернешься до наступления зимы, – этого ждала и я, – теперь они недоумевают: то ли ты их обманул, так как с самого начала предполагал зазимовать на Северо-Восточной Земле, то ли у тебя и вовсе какие-то другие планы, о которых они не знают, – исследовать Северный морской путь, пойти на Северный полюс. Твой отец намерен хлопотать об отправке новой спасательной экспедиции, которая выйдет в путь в марте, когда погода улучшится и надежд на успех будет больше. Но где должна вести поиски эта экспедиция?
