Мы, николаевцы, приняли в этой работе самое живое участие: запросили по прямому провод Тверь, Клин, но положительных результатов не добились. Вот как на наш запрос ответила ст. Тверь: «Поезда отправились, из них — два броневых, кому принадлежат — неизвестно. Остановка поезда продолжалась 15 минут. Первый броневой поезд ведет машинист Бродов».
Это нас еще больше забеспокоило.
Я припоминаю, что мы тут же связались со штабом и запросили дежурных членов Викжеля, которые продолжали быть так растеряны, что не знали что предпринять. Николаевцы без перерыва дежурили, в ожидании новых сообщений, но ничего не получалось. Поезда продвинулись до ст. Клин, где остановились для совещания.
Время шло так быстро, что мы не заметили, как прошла ночь; во втором часу к нам в комитет пришел т. Зимин. Тов. Зимин предложил поехать на паровозе навстречу войскам, выяснить положение и принять соответствующие меры. Тут же т. Зимин отправил телеграмму с требованием дать нам паровоз для встречи войск.
Через 20 минут паровоз стоял у семафора.
Мы стали сговариваться, как следует приступить к выяснению положения и кто должен ехать. Решив не терять ни одной минуты времени, т. Зимин предложил ехать вдвоем. Поехали: он, и от Николаевской ж. д. — я. Ехали со скоростью 75-ти верст в час, остановились лишь на несколько минут на ст. Крюкове по случаю того, что впереди нас стоял товарный поезд.
Когда мы прибыли на ст. Подсолнечное и узнали, что поезд уже вышел из Клина, то дали распоряжение задержать его на первой станции, а сами отправились дальше.
Под‘езжая к станции Флоровской, заметили, что семафор открыт. Мы дали распоряжение закрыть его.
Приказание было исполнено, и первый броневой поезд был задержан.
Выяснили, что неизвестные эшелоны — наши моряки, которые двинулись в Москву на помощь рабочим.
Поезд этот раньше действительно принадлежал Керенскому, он был отобран у него под Гатчиной.
Мы познакомили наших моряков с положением дел в Москве. Они предложили довести нас до Москвы.
Но ввиду того, что в Москве ждали от нас ответа, мы немедленно отправились в Клин, откуда дали телеграмму, что едущие войска — наши союзники, и мер принимать против них никаких не надо.
На Московском участке Николаевской ж. д
Воспоминания тов. Л. Прохорова
Февральская революция протекала у нас так, как обыкновенно проходят все буржуазные революции. Железнодорожники не принимали в ней активного участия. Все их участие выразилось в разоружении железнодорожной жандармерии и в возмущении против неугодной администрации. Были организованы ревкомы, затем исполкомы. Главнейшей задачей последних являлась защита интересов трудящихся от произвола администрации, которая, несмотря на революцию, продолжала чувствовать себя хозяином положения. В исполкоме были представители различных политических течений; первенство в количественном отношении занимали эсеры, которые трубили о земле и воле. Социал-демократов было мало. Если и было человека два интернационалиста, то им очень тяжело приходилось работать на службе движения, которая отличалась большой инертностью к рабочему движению. На службе телеграфа было несколько эсеров, с ликвидацией жандармерии взявшие в свои руки наблюдение за станцией. Во главе телеграфа стоял Березовский.
Взаимоотношения между дорожным и районными исполнительными комитетами носили форму соподчиненности; при чем некоторые члены районных Исполкомов были в то же самое время, членами дорожных исполкомов.
Социал-демократов большевиков вначале февральской революции на московском участке было лишь двое: тов. Иодзевич — фрезеровщик паровозной мастерской и тов. Прохоров — столяр вагонной мастерской. Работать им было очень тяжело. Симпатии большинства были на стороне эсеров. Политическая работа в массах агитационная и пропагандистская велась напряженно.
Партия большевиков отличалась своей сплоченностью и дисциплиной, и это дало свои результаты. Для подготовки рабочего собрания приглашались лучшие докладчики из старших товарищей, которые противопоставлялись какому-либо видному эсеру или меньшевику.
Вскоре удалось привлечь на свою сторону нескольких молодых товарищей, не партийных. В первых рядах оказались; т. т.
