«Как у нас здесь весело». Не поворачивая на набережную, Скунс притормозил, выключил бортовые огни, а тем временем из сканера, настроенного на эгидовскую волну, донеслось:
— Второй, я первый, доложите обстановку. Мы наблюдаем с вертолета странные звуко-визуальныеэффекты.
«А, Сергей Петрович». Скунс легко узнал голос Плещеева, ухмыльнулся, а из эфира уже летел раскатистый могучий бас, на каком, вероятно, изъясняются настоящие морские волки:
— Второй первому, путем циркуляции встал лагом и произвел эвакуацию. Иду бакштагом, ветер норд-вест-вест, умеренный. Прямо в харю.
— Что, уже? — В голосе Плещеева послышалось облегчение. — Все в порядке?
— Ответ отрицательный. — Бас посуровел, сделался хриплым. — Субмарины шалят, наших потопили. Взял их на борт чуть теплыми, оказал первую помощь мануально, растиранием. Обнаружил в шлюпе течь, значительную.
— А где объект? — Эфир задрожал от крика Плещеева, его голос напоминал звенящую от напряжения, готовую лопнуть стальную струну. — Что с ним? Я вас спрашиваю, второй?
Ответ был неразличим из-за помех, зато спустя мгновение, перекрывая крики постояльцев «Карусели», знакомый бас донесся снизу, с необъятных невских просторов:
— «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»»… Однако насладиться песней Скунсу не удалось.
Внезапно, словно проснувшись, Башуров оторвался от гранита, стремительно забрался в «пятисотый», и снова началась гонка — по набережной, мимо Кунсткамеры, к Ростральным колоннам, на Петроградскую. Визгливо жаловались покрышки, летела грязь на лобовое стекло, мышастую бросало на дороге из стороны в сторону. Наконец «мерседес» остановился у большого семиэтажного дома, на его торце висел внушительный рекламный постер: из рога изобилия сыпались пальмы, пирамиды, острова, не обошлось и без Большого Сфинкса из Гизы. Двигаясь словно сомнамбула, Башуров вылез из машины, застыв, глянул на фасад и начал подниматься по ступеням, ведущим к двери с бронзовыми ручками. Над ней значилось: «Турфирма «Альтаир». Центр горящих путевок. Мы работаем круглосуточно».
«Попутного ветра в жопу, катись колбаской по Малой Спасской». Снегирев посмотрел ему вслед и, развернувшись, поехал домой завтракать. Вчера тетя Фира жарила гуся…
— Мы приехали, господа, прошу за мной. — Экскурсовод вышла из автобуса и, с отвращением покосившись на пирамиду Хеопса, стала ждать, пока подтянется народ. — Перед вами, господа, Ростау, древний акрополь, расположенный на скалистом плато Гиза. Это грандиозный архитектурно-культовый комплекс, включающий в себя пирамиды фараонов Хуфу, Хафры и Менкауры, несколько храмов, статую Большого Сфинкса и множество гробниц-мастаб. В них до начала правления четвертой династии хоронили знать. Несомненно, главной жемчужиной комплекса является Ахет-Хуфу, то есть горизонт Хуфу, Великая пирамида Хеопса, монументальное воплощение идеи всемогущества фараонов. Периметр ее примерно километр, площадь основания пятьдесят три тысячи квадратных метров, достаточная, чтобы на ней уместились собор Святого Петра, а также Миланский и Флорентийский соборы вместе с Вестминстерским аббатством. Это грандиозное сооружение, имевшее первоначальную высоту сто сорок семь метров, состоит из двух с половиной миллионов каменных блоков и весит более шести миллионов тонн.
Над вершиной горизонта Хуфу кружилась туча голубей. У подножия суетились туристы, продавцы сувениров и проводники-рейсы в грязных длиннополых джеллабьяхах. Один из них, самый старый и морщинистый, повел улыбающихся японцев к храму фараона Хефрена и в ожидании бакшиша принялся хвалиться, что еще Говард Картер называл его лучшим гидом в Египте.
— Первоначально пирамиды были облицованы полированными плитами из белого известняка, доставляемого с другого берега Нила, из карьеров Тура. — Экскурсовод перевела дух. — Представляете, как выглядели эти три колосса в темной долине в лучах утреннего солнца! Однако в четырнадцатом веке после землетрясения пирамиды лишились своего праздничного убранства, а плиты были использованы арабами для строительства мечетей, их, как вы могли заметить, в Каире множество.
