Дул мартовский ветер. Мокрое шоссе, грязные сугробы и виднеющийся неподалеку поселок были похожи на кем-то начатую и недописанную картину самоубийства. Абрамкин шел по обочине в сторону Москвы. На нем были ботинки рейнджер без шнурков, их заменяла алюминиевая проволока посередине шнуровки, камуфляжные штаны доходили всего лишь до середины щиколоток, такая же куртка без пуговиц с рукавами, напоминающими удлиненную безрукавку, а на голове топорщилось, пропущенное через зной тюремной прожарки и раствор хлорки, полевое офицерское кепи. Вид у подполковника был частично военный, частично военнопленный. В бумажке, которую ему сунули в руку бросившие его москвичи, говорилось, что уголовное дело против него прекращено «в связи с отсутствием улик и состава преступления». Судя по форме, эксклюзивную справку об освобождении написали прямо в самолете, и, видимо, сам «Гастролер». Печать на справке еще та, круглая и гербовая: по окружности надпись «ГШ ГРУ», а в центре изображение летучей мыши. Абрамкин порвал эту справку и выбросил, развеяв по ветру, но сопроводительные документы из Таганрогского СИЗО сохранил, крепко прижимая папку к груди. Так и шел по обочине шоссе к Москве, слегка пригибая голову под ветром. Автомобили шарахались от него, когда он пытался остановить попутку, а встречные машины испуганно, словно возле знакомой пришоссейной могилы, сигналили. Темнело, впереди уже виднелось электрическое зарево Москвы. Неожиданно рядом с ним поравнялся «БМВ-525» и, мигнув подфарниками, остановился. Подполковник на всякий случай отскочил в сторону, проваливаясь по колено в рыхлый заобочинный снег. Дверца со стороны водительского места распахнулась, и на шоссе выпорхнула стюардесса. Она обежала «БМВ» спереди и, протянув руку подполковнику, торопливо произнесла:
— Держись. Сбежал все-таки? Я так и знала.
— Да вот, — неопределенно согласился подполковник, вталкиваемый стюардессой в багажник, — так получилось.
— Лежи тихо, — приказала ему женщина и, прежде чем захлопнуть багажник, наклонилась и поцеловала его в макушку, нежно прошептав: — Дурачок отчаянный.
Багажник был сухой и теплый, с выстланным чем-то мягким и теплым дном. Колеса уютно шуршали, автомобиль, благодаря настроенной на любовь к человеку амортизации, нежно подрагивал на выбоинах качественного пристоличного шоссе. Подполковник нащупал какую-то мягкую ветошь в уголке багажника и положил ее себе под голову, затем, как древний кочевник у костра, поджал колени, сунул между ними руки и, засыпая, подумал: «Как там моя семья, супруга, мама супруги, дети мои дорогие»…
Жанет Генриховна Комарова-Багаевская, трижды вдова и все трижды слегка соломенная, мужья где-то были, но их как бы и не было, работала, точнее, дорабатывала последний год, перед сорока пятью, стюардессой на заказных и второсортных ВИП-рейсах внутренних линий. Двадцать пять лет из сорока пяти она была секретным сотрудником, сексотом, сначала КГБ, а затем и ФСБ. Это состояние сексотности придавало ей дополнительные силы в жизни, любви и желании познавать мир во всех чувственных аспектах, что в каком-то смысле повлияло на ее двусмысленное вдовство. Дело в том, что Жанет Генриховна была страстной и фанатичной поклонницей садомазохизма в быту и воинской дисциплины в сексе, поэтому два ее бывших мужа скрывались где-то в Москве на съемных квартирах, вздрагивая от звонков в двери и начисто отказываясь от каких-либо притязаний на свое бывшее и, надо заметить, не малое имущество. Куратор Жанет Генриховны из ФСБ после третьего брака предупредил ее:
— Последний раз. Квартиру от первого мужа ты получила по брачному контракту, не ты, а он тебя бросил. Дачу и вторую квартиру в Звездном городке получила от второго мужа, и тоже благодаря грамотно оформленному нашими юристами брачному контракту. Не знаю точно, что ты получишь от третьего, но предупреждаю — это последний муж, на брак с которым мы тебя благословляем, в дальнейшем это будет твоя личная проблема.
Третий муж оставил Жанет Генриховне двести пятьдесят тысяч долларов, две иномарки и двухэтажный коттедж в дачном поселке Валентиновка под Москвой, а сам принял постриг и ушел в отшельническое экстремальное монашество в пещерах Абхазии. Материальный достаток не отбил у Жанет Генриховны охоту к работе стюардессой и уж тем более к сотрудничеству с ФСБ. И в том и в другом случае были свои, очень даже специфически-чувственные нюансы садомазохического изыска.
