Ранд вспыхнул, ему страшно захотелось стать ростом с Ивина, чтобы не возвышаться над толпой. К тому же его приятели неловко подались в сторону. Всего год прошел с тех пор, как Фейн впервые стал признавать их за мужчин. Обычно у Фейна не находилось времени для кого-то чересчур юного, чтобы купить у него какой-нибудь товар по хорошей цене. Ранд надеялся, что в глазах торговца он не скатится вновь до уровня детишек.
Громко откашлявшись, Фейн одернул тяжелый плащ.
– Нет, не потом, – заявил торжественно торговец, снова воздев руку. – Сейчас я расскажу вам. – Широким движением руки он словно разбрасывал слова над толпой. – Вы думаете, только у вас, в Двуречье, беды? Во всем мире беды: от Великого Запустения и к югу, до Моря штормов, от океана Арит на западе до Айильской пустыни на востоке. И даже дальше. Зима оказалась куда более жестокой, чем вы даже можете вообразить, такой холодной, что от мороза у вас кровь стыла в жилах и трещали кости? Да-а! Зима оказалась холодной и жестокой везде. В Пограничных землях вашу зиму назвали бы весной. Но весна не приходит, говорите вы? Волки убивают ваших овец? Наверно, волки нападали и на людей? Дела обстоят именно так? А теперь вот что. Весна запаздывает везде. Везде волки, алчущие любой плоти, в которую можно впиться клыками, будь то овца, корова или человек. Но есть вещи похуже, чем волки или зима. Есть те, кто был бы рад, если б ему грозили только ваши маленькие неприятности.
Падан Фейн сделал драматическую паузу.
– Что может быть хуже волков, убивающих овец и людей? – спросил громко Кенн Буйе. Остальные согласно загудели.
– Люди, убивающие людей! – откликнулся торговец зловещим тоном. Его ответ вызвал потрясенный шепот, который стал явственнее, когда он продолжил. – Я хочу сказать, что это – война. В Гэалдане – война! Война и безумие. Снег в Даллинском лесу красен от людской крови. Воронами и криками воронов полно небо. Армии идут к Гэалдану. Государства, великие рода и великие мужи посылают солдат на бой.
– Война? – Язык мастера ал’Вира с трудом справился с непривычным словом. В Двуречье никто никогда не имел ничего общего с войной. – Почему они затеяли войну?
Фейн ухмыльнулся, и у Ранда появилось чувство, что тот насмехается над жителями деревни, отрезанной от мира, и над их неведением. Торговец склонился к мастеру ал’Виру, словно бы желая поделиться с ним некой тайной, но шепот его, предназначенный не только мэру, был услышан всеми:
– Поднят стяг Дракона, и собираются войска, чтобы выступить против него. Или поддержать его.
Один долгий вздох пронесся над всеми собравшимися, и Ранд невольно вздрогнул.
– Дракон! – застонал кто-то. – Темный свободен и в Гэалдане!
– Не Темный, – прорычал Харал Лухан. – Дракон – это не Темный. И вообще, это – Лжедракон!
– Давайте послушаем, что скажет мастер Фейн, – повысил голос мэр, но не так-то просто оказалось утихомирить всех. Со всех сторон кричали люди, мужчины и женщины, стараясь перекричать друг друга.
– Ничем не лучше Темного!
– Мир-то Дракон разломал?
– Он все начал! Он – причина Времен безумия!
– Ты пророчества знаешь? Когда возродится Дракон, худшие кошмары покажутся тебе самыми нежными мечтаниями!
– Он еще один Лжедракон. Он должен им быть!
– Да какая разница? Вспомни последнего Лжедракона. Он тоже развязал войну. Погибли тысячи, разве не так, Фейн? Он осадил Иллиан.
– Злые времена! Двадцать лет никто не объявлял себя Возрожденным Драконом, а теперь – уже третий за последние пять лет. Злые времена! Одна погода чего стоит!
Ранд обменялся взглядами с Мэтом и Перрином. Глаза Мэта сверкали от возбуждения, но Перрин обеспокоенно хмурился. Ранд помнил истории о тех людях, что называли себя Возрожденными Драконами. Даже если все они оказывались потом Лжедраконами, погибая или бесследно исчезая, не исполнив ни одного из пророчеств, все равно они успевали содеять немало зла. Войны сокрушали целые государства, города и села предавались огню. Мертвые устилали телами землю, как листья осенью, беженцы забивали дороги, словно овцы – маленький загончик. Так рассказывали торговцы и купцы, и в Двуречье никто, обладающий здравым смыслом, не сомневался в этом. Как говаривали некоторые, когда вновь родится подлинный Дракон, миру настанет конец.
