Когда Шушниг попытался сказать, что его страна сыграла значительную роль в истории, Гитлер заорал: «Полный ноль! Я говорю вам: полный ноль!»
Находясь уже в состоянии неистовства, он продолжал: «Я повторяю вам еще раз: так дальше не пойдет. Я наделен исторической миссией, и я выполню эту миссию, ибо она предназначена мне Провидением! Стоящие на моем пути будут безжалостно раздавлены!»
До Шушнига дошло, что быть раздавленной – удел Австрии. В конце своего яростного монолога Гитлер предъявил австрийскому канцлеру ультиматум. Он потребовал, чтобы его правительство в течение одной недели передало все дела австрийским нацистам. Принимая во внимание тот факт, что они находились в полной зависимости от фюрера, такой шаг был равносилен передаче власти ему самому. Понимая это, Шушниг заколебался.
«Герр Шушниг, – еще сильнее закричал не слишком гостеприимный хозяин, – если вы не подпишете этот ультиматум и не согласитесь на мои требования в течение недели, я прикажу нашей армии войти в Австрию!»
Гость из Вены не выдержал натиска и подписал. Однако и эта уступка не воспрепятствовала входу германских войск в его страну. Хотя Шушниг, как и обещал, назначил нацистов на ключевые посты в правительстве, он вызвал бешеный гнев фюрера тем, что посмел назначить плебисцит. На нем австрийский народ должен был бы сам решать свою судьбу – желает ли он оставаться свободным и независимым.
Плебисциту не суждено было состояться. Его объявили на 13 марта, но Гитлер не счел нужным дожидаться исхода голосования: в ночь на 11 марта силы Вермахта вступили на территорию Австрии.
Так состоялось триумфальное возвращение Адольфа Гитлера на родину. В те дни он чувствовал себя исполнителем возложенной на него божественной миссии. Выступая перед восторженными жителями Линца, фюрер сказал: «Когда много лет назад я ушел из этого города, вера переполняла мое сердце. Та же самая вера живет в моем сердце и сегодня. Если Провидение увело меня когда-то из этого города, ибо мне было предназначено стать лидером Рейха, то Оно же доверило мне и миссию присоединения моей родины к Германскому Рейх».
Несколько дней спустя состоялся торжественный въезд Гитлера в Вену. Нетрудно представить себе чувства сладостного возмездия, с какими он вступал в город, который отверг его в молодости и в котором довелось ему изведать нищету, голод и унижения. Выступая перед многотысячной толпой радостно возбужденных венцев, он сказал:
«Я верю, что Божья воля направила молодого человека отсюда в Рейх, чтобы сделать вождем нации и присоединить его родину к Рейху. Существует высший порядок вещей. Когда герр Шушниг нарушил подписанное им соглашение, я почувствовал в ту же секунду зов Провидения. И все происшедшее затем – лишь исполнение воли Провидения».
После Австрии пришел черед Чехословакии. Сначала Гитлер потребовал «возвратить» Германии три с половиной миллиона судетских немцев и территории, на которой они жили – Судеты. (Эта область, являющаяся частью исторической Богемии, входила в состав Австро-Венгерской империи, но никогда не принадлежала Германии).
До странного легко Гитлеру удалось заручиться поддержкой Невилля Чемберлена, тогдашнего премьер-министра Великобритании. Мистер Чемберлен был готов пожертвовать «отдаленной страной», как он изволил называть Чехословакию, чтобы только сохранить мир. Надо сказать, что британский премьер выглядит весьма печальной и жалкой фигурой во всей этой истории. Конечно, он искренне хотел мира, но оказался чудовищно близорук и не понимал того, что любые уступки фюреру лишь способствуют разжиганию его аппетита. И хуже всего, он не понимал, что бескровный захват новых земель усиливал Германию и ослаблял позицию западных союзников – его собственной страны и Франции. Слепая и чересчур доверчивая политика британского премьера едва ли не закончилась катастрофой для демократических стран Запада.
К середине сентября 1938 г. Чемберлен убедил чехословацкое правительство в необходимости мирной передачи Судет Германии. 22 сентября состоялась встреча между ним и фюрером, на которой он доложил о своем «достижении». По его словам, оставалось только выработать технические детали. «Прошу меня очень извинить, – ответил наивному британцу Гитлер, – но ваш план больше не годится».
