Теперь же вернемся к тому, о чем мы намеревались писать. Прежде всего, как уберечь какое-либо место от грома и града. Запомните, что спасительное средство, помещенное посреди дома, сада или поля, не принесет никакой пользы. Но надо его разместить по четырем углам: восточному, западному, южному и северному. Тогда место это будет охранено, как здание, покоящееся на четырех столпах, крепче и прочнее, чем опирающееся лишь на один (поставленный в центре или каком-либо ином месте), ибо легче его снести ветру или духам. А теперь заметьте, что сии спасительные средства и четыре столпа суть простые тела и каждый из них достаточен сам по себе и обладает силой и мощью отвращать то, о чем уже говорилось. Среди них: полынь обыкновенная, зверобой, барвинок, чистотел, рута, сивец луговой, а также многие подобные травы и коренья, особенно если их собирать при благоприятном влиянии [небесных тел].
Существуют и иные средства, гораздо большей силы и мощи: такие как коралл, ртуть, а также любой из уже описанных нами символов, если начертить его или выгравировать на столе.
В тех трех средствах заключена величайшая тайна против всех видов колдовства и козней ведьм и самого Дьявола. И средствам этим можем мы доверяться в моменты крайней нужды.
Глава 11. О ВЕЛИЧАЙШЕМ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИИ МАГИЧЕСКИМ ИСКУССТВОМ ТЕМИ, КТО ИСПОЛЬЗУЕТ ЕГО В ЦЕЛЯХ НИГРОМАНТИИ И КОЛДОВСТВА
Магическое Искусство есть самая тайная и оккультная наука о всем сверхъестественном в мире. Все то, до чего нельзя дойти человеческим умом, может быть найдено и познано посредством того Искусства, словом, магией. А потому она — самая оккультная и тайная мудрость, и оспаривать это — сущая глупость. Значит, необходимо, чтобы богословы кое-что почерпнули из сего Искусства, и стали сведущи в магии, и не называли бы ее столь недостойно и без всякого на то основания колдовством. Им было бы весьма полезно постичь магическую науку, поскольку взяли бы они на себя роль проповедников Священных Писаний и убедились бы в этом сами. Я вовсе не хочу, чтобы они применяли магическое Искусство и совершали все через него, но чтобы были они искусны в нем и знали его мощь и воздействие, ибо высочайшие и величайшие оккультные тайны сокрыты в Священных Писаниях, возглашены Апостолами, Пророками и самим Христом, а мы не можем ни постичь, ни разгадать их своим человеческим умом.
Какой богослов, не сведущий в магии, может изгнать Дьявола, отогнать либо приневолить духа, призвать или повелеть ему явиться? Может ли он исцелить больного или помочь ему одной лишь верой своей? Не говорю уже о том, сможет ли он ввергнуть горы в море. А сие возможно только верой, о которой говорит Христос, а они ничего не смыслят в ней. Тем не менее языком своим обращают они это в балаган и поистине проповедуют и разглагольствуют об этих вещах, но сами не ведают, как то доказать или явить какое-нибудь знамение силой своей собственной веры, после чего можно было бы сказать, что они действительно понимают и могут использовать веру. Но если появится кто-нибудь, кто своей верой и магией сотворит доброе знамение, — вы, не зная, к добру оно или ко злу, тотчас же объявляете его нигромантом и колдуном, ибо сделал он нечто превыше вашего разумения и людской мудрости; тогда как сами вы не можете отличить нигроманта или колдуна от мага.
Таким образом, магия — самое насущное и чистое Искусство, не запятнанное и не извращенное никакими ритуалами и заклинаниями нигромантии. Ибо магия не нуждается ни в ритуалах, ни в освящениях, ни в заклинаниях, ни в благословениях, ни в проклятиях, — но лишь в вере единой, о которой говорит Христос, утверждая, что ею мы можем поднять горы и ввергнуть их в море, и принудить, и отпустить, и приневолить всех духов. И она — истинное основание и орудие магии.
А потому вера крайне необходима для овладения этим Искусством, дабы не обратилось оно в предрассудок и не употреблялось во зло, на погибель и во вред человеку. Ведь тогда становится оно нигромантией и колдовством; и, в конечном итоге, таковыми и прозывается — и не столь незаслуженно — всеми людьми. Ибо ведьмы и колдуны силой вторглись в Искусство магии подобно свинье, ворвавшейся в дивный сад.
