— Стой! Кто идет? — Матрос вскинул винтовку.
— Комбриг. Вызовите командира.
— Есть вызвать командира. — Узнав адмирала, моряк нажал кнопку звонка.
Минуту спустя из люка центрального поста показался Ольштынский. Он быстро сбежал на пирс.
— Товарищ адмирал, подводная лодка «Щ-17» к походу готова. — Он отступил в сторону. — Командир корабля капитан-лейтенант Ольштынский.
— Добро, — произнес комбирг, — принимайте гостью.
От группы отделилась фигура. Командир узнал Ирму.
— Отходите. — Адмирал пожал Ольштынскому руку: — Желаю удачи.
— Вот сюда, пожалуйста. — Ольштынский поддержал Ирму под локоть. — Осторожно, дальше скоб-трап. — Они остановились у открытого люка. — Я спущусь первым, если не возражаете. Для вас уже приготовлено место.
Спустившись в центральный пост, он крикнул штурману заменявшему заболевшего старпома:
— По местам стоять! Снимаемся!.. — Повернулся к разведчице: — Пойдемте, я провожу вас.
Ирме сначала показалось, что она попала в огромный железный туннель, все стенки которого сплошь покрывали приборы, трубопроводы и различные маленькие и большие маховички и клапаны. Вверху тускло горели забранные сеткой лампочки, под ногами поблескивали рифленые стальные листы.
По сигналу подводники разбежались по боевым постам.
Ольштынский привел девушку в свою каюту и, пропустив вперед, сказал:
— Располагайтесь как дома. Извините, мне надо идти на мостик. Если что потребуется, вызовите рассыльного, вот здесь кнопка.
— Пожалуйста, не обращайте на меня внимания, мне ничего не нужно. Спасибо.
Командир, немного помедлив, закрыл дверь и направился в центральный пост.
Наверху что-то громыхало. Мерно застучали дизели, лодку качнуло, она плавно пошла от пирса.
«Ну вот и поехали», — подумала Ирма и, отбросив капюшон, стала снимать плащ…
С рассветом лодка сбавила ход, погрузилась и легла на грунт. До точки высадки разведчицы оставалось миль двенадцать.
После завтрака личный состав занялся своими делами по расписанию. В центральном посту в привинченном к палубе полумягком кресле дремал командир. Но стоило подойти к нему замполиту, он тут же открыл глаза и спросил:
— Ну, как дела?
— Как всегда, на полубаке порядок. Или, как часто пишет наша флотская газета, «моряки живут полнокровной жизнью».
— Значит, так, отлежимся тут до темноты и направимся… Куда направимся?
— Куда нас послали, — серьезно ответил замполит.
— Так точно, куда нас изволило послать начальство. За пару миль до точки нырнем и последуем в нее. Потом всплывем, а дальше — точно согласно полученным инструкциям. Так?
— Думаю, что так. — Старший лейтенант присел рядом на складной стульчик.
— Как себя чувствует наш пассажир? — спросил Ольштынский.
— Спит, наверное. Женщины, мне всегда казалось, очень любят спать. Это у них вроде как лекарство от всех напастей и невзгод.
— Вряд ли. Во всяком случае, мне бы на ее месте было не до сна.
— Да и тебе, командир, что-то сегодня не спится.
— Это почему же? Ты о чем, комиссар? — подозрительно прищурился Ольштынский.
— Да все о том. Не знаю, может, и ошибаюсь, но сдается мне — вы знаете друг друга. А?
— Считай, ошибаешься. Понял?
— Чего ж не понять? Значит, знакомы. Точно. Почти с начала войны мы служим вместе, изучил я тебя. Чувств своих скрывать не умеешь. Чего о ней не скажешь — бровью не повела. Молодец!
— С чего это ты все взял?
— Логика, командир, логика. И сопоставление фактов. Я, как ты знаешь, до войны работал во флотской газете, в отделе быта. Заниматься приходилось всем чем угодно. Каких только людей не перевидел! — Он закрыл глаза.
— И что ты мне посоветуешь?
— Если я прав, поговори с девушкой. Сам знаешь, на что она идет. Да и ты тоже. Не исключено — видитесь, может быть, в последний раз. Обоим легче станет. Нет ничего хуже неясности. А мне думается, в ваших отношениях она наличествует.
— Ты думаешь?
— Всегда думаю и тебе советую. Голова и дана не только для того, чтобы фуражку с крабом носить.
— Спасибо, комиссар, хороший ты все-таки мужик. Впрочем, еще Василий Иванович Чапаев, помнишь, говаривал: «Такому командиру, как я, какого-нибудь завалящего замухрышку не подсунут». А?
