Холодная вода привела Раздольнова в чувство. Он открыл словно налившиеся свинцом веки и перед глазами поплыл, покачиваясь из стороны в сторону, взгромоздившийся на стол Крест. За ним маячили Рэмбо и киллер со жгуче-черной шевелюрой. В углу, сжавшись в комок, жалобно всхлипывала Виктория. Раздольнов силился встать, но всякий раз ноги подкашивались, и он валился на пол.
— Рэмбо, ты чо, лом проглотил? Хозяин на ногах не стоит, давай, помогай! — измывался Крест над беспомощным Раздольновым.
Предатель мялся и не решался приблизиться к бывшему хозяину. Тот жег его ненавидящим взглядом и пытался дотянуться до кобуры с пистолетом, но рука плетью валилась на пол.
— Ну, давай, давай, шевели костылями, Рэмбо! Помоги шефу пушку достать! Или забздел, шо укусит? — продолжал издеваться Крест.
— Я ему, падле, укушу, щас все зубы посчитаю! — огрызнулся Рэмбо и продолжал топтаться на месте.
— Кончай базар, поднимай!
— А на хрена?
— Ну не на карачках же перед ним ползать. Поднимай и тащи его в кресло! — прикрикнул Крест.
Рэмбо ринулся к Раздольнову наступил ему на руку, выдернул пистолет из кобуры, отбросил в сторону, схватил в охапку и швырнул в кресло. Отчаяние придало Раздольнову силы, он яростно сопротивлялся. На помощь Рэмбо пришел Крест. Вдвоем они, наконец, смогли побороть его и телефонным шнуром привязали к спинке кресла. Борьба с Раздольновым отняла у Креста немало сил, сказывалось недавнее ранение, и он отвалился на диван. Минуту-другую в спальне были слышны его тяжелое дыхание и всхлипы Виктории. Она с ужасом наблюдала за происходящим, ее била мелкая дрожь, а с побелевших губ срывались всхлипы и стоны.
— Заглохни, сука! — рявкнул на нее киллер со жгуче-черной шевелюрой, ухватил ее за волосы и спросил: — Крест, а шо с этой куклой делать?
— Не надо! Не надо! Пожалейте! — взмолилась Виктория.
— Заткнись! — прикрикнул на нее Крест и приказал: — Бес, тащи ее в ванну и заткни!
— А может сначала трахнуть? — осклабился тот и облапал Викторию.
Она забилась в истерике.
— Да заткни же ты ее! — заорал Крест.
Бес лапищей зажал рот Виктории, забросил на плечо и потащил в ванну.
— Оставьте, она не при делах, — пытался защитить ее Раздольнов.
— То же мне, Ромео нашелся, тебя забыли спросить! — с ухмылкой бросил Крест, достал из пачки сигарету и закурил.
Сквозь кольца сизого дыма на Раздольнова смотрели пустые глаза. В них он увидел холодное презрение. Глубоко затянувшись, Крест резко наклонился к нему и, выдохнув в лицо, спросил:
— Ну чо, Колян, будем базарить по-хорошему или как?
Раздольнов заскрипел зубами и ненавидящим взглядом полоснул Креста.
— Ага, значит по-плохому, — процедил тот и обрушил на него град ударов.
Рэмбо подпер кресло, чтобы оно не опрокинулось. Пудовые кулаки Креста превращали лицо Раздольнова в кровавую маску, голова под ударами болталась как у тряпичной куклы. У него уже не осталось сил даже на проклятия, перед глазами плыли стены, потолок и, как сквозь вату, доносились истошные вопли.
— Колись, сука! Расскажешь — умрешь по-человечески! Рогами будешь упираться, душу с потрохами вытащу!
— Че…го… н…адо? — с трудом выговорил Раздольнов.
— Вот это другое дело, и чо упирался? У меня языки все развязывают, папаша Мюллер отдыхает! — бахвалился Крест, вытер кровь с кулаков о рубашку Раздольнова и позвал: — Босс, заходи! Клиент готов.
В коридоре раздались тяжелые шаги. Раздольнов с трудом поднял голову. Перед глазами в дверном проеме двоился мужской силуэт. Он пытался рассмотреть того, кто стал виновником его мучений, но большие темные очки и широкополая шляпа закрывали лицо. Новый хозяин Креста обошел лужу крови, сел в кресло, долго вглядывался в Раздольнова и с заметным акцентом произнес:
— Я сожалею, Николай Павлович, что так все сложилось. Вы сделали неправильный выбор.
— Кт-о ты? — кровь и сломанные зубы мешали говорить Раздольнову.
— Это не имеет значения. Я могу обещать вам только одно, если вы назовете имя того, кто провалил нашего агента Беднова и кто на самом деле Карпов, то ваши мучения прекратятся.
Раздольнов глубоко вдохнул и зашелся в кашле. Хозяин Креста кивнул головой. Тот налил воды в стакан и подал. Раздольнов выпил, но так и не проронил ни слова. Молчание затянулось. Терпение у Креста иссякло, и он снова насел на него.
