— Поживём — увидим… — тихо ответил я и через некоторое время снова обратился к соседу по креслу: — Послушай, Чиба, а какого ляда ты подписался под это дело? Из-за больших денег, да?
— Эх, Ворон, Ворон, — с печальной улыбкой выдохнул он. — Если бы твоя память была при тебе, то ты бы сейчас таких глупых вопросов не задавал… Во-первых, я не смог бы отправить своего лучшего друга в Зону одного и не помочь ему в его беде… А во-вторых, ты просто забыл, кто такой Чиба! А Чиба — это весёлый, азартный, оптимистичный и никогда не унывающий парень, обожающий приключения и экстремальные ощущения! Ясно? — гордо объявил он и обнял меня по-братски за плечо. — Там, где есть экстрим, там обязательно должен быть Чиба!.. Для меня экстрим является кислородом!
— Что ж, буду знать, — улыбнулся я.
Что-то в душе мне подсказывало, что в отношении экстрима и нашей дружбы он был искренним. Похоже, этот парень начинает мне нравиться. Возможно, он действительно является моим лучшим другом… Жаль, правда, что я о нём ничего не помню…
К сожалению, несмотря на загадочную инъекцию друга, слабость и недомогание до сих пор продолжали активно и настойчиво о себе напоминать. Откинувшись в кресле и устроившись поудобнее, я утомлённо закрыл глаза и под лёгкий гул самолёта резко погрузился в глубокие и приятные объятия Морфея…
— Подъём! — услышал я сквозь сон голос Чибы, легонько толкнувшего меня в бок локтём. — Прилетели…
К моему глубочайшему сожалению, процесс просыпания оказался совсем не из приятных. Организм явно требовал продолжения естественной подзарядки в виде обычного сна. Кроме того, о себе опять напомнили головная боль и всеобщая слабость, которые, похоже, в ближайшее время добровольно со мной расставаться не спешили.
Вечерело. Солнце, прячась за серыми облаками, неторопливо подкрадывалось к горизонту.
Посадка оказалась мягкой. Пилоты Цезаря, как пояснил Чиба, бывшие полковники ВВС, не зазря ели свой справедливо заслуженный хлеб.
В аэропорту нас встретил седой офицер в полевой форме с майорскими звёздами на погонах. Пожав всем шестерым руки, он объявил, что нас уже заждались, и предложил всем следовать за ним, указав при этом в сторону двух армейских уазиков модели «Патриот».
На указанных машинах нас вывезли с взлётной полосы и доставили в другую часть местного аэропорта, к вертолётным площадкам.
Седой вояка, в пути следования давший по радиостанции незримому оппоненту команду «Седьмой, заводи!» и получивший от Сотника конверт с, как я полагаю, немалой денежной суммой, проводил гостей к одной из вертушек, которая к нашему приезду стояла уже «под парами» и вращала винтами, набирая обороты.
Мы быстро погрузились на борт геликоптёра, услышав на прощание от встретившего нас и теперь уже провожающего седого старика, не очень обнадеживающую фразу:
— Ребятки, удачи вам! Дай бог, чтоб долетели без проблем, и большинство из вас вернулось!
— Не каркай, майор! — обрезал его басистым голосом Сотник. — Бог даст, все вернёмся!
На что седой вояка отрицательно покачал головой и громко крикнул взлетающему вертолёту фразу, с трудом достигшую моих ушей:
— Сожалею, хлопцы! Но здесь так не бывает!..
Во время полёта через иллюминатор было видно, как небо становилось всё темнее и темнее. Где-то вдалеке периодически вспыхивали паутинки ярких молний, освещая на мгновение густые тёмно-серые тучи. Складывалось впечатление, что мы летим под свинцовым сводом какой-то гигантской мистической пещеры, настолько плотными казались грязные облака, закрывшие собою небо.
— Похоже, погода портится, — констатировал я, перекрикивая шум мотора.
— Нет, — возразил Чиба. — На инструктаже говорили, что здесь часто так. Со времён Второго взрыва солнце сюда редко заглядывает.
— Ясно, — удивлённо кивнул я, продолжая задумавшись любоваться сверкающей и ужасающей картиной за стеклом.
Я думал об Анюте…
Она единственный человек, которого я помню и к которому меня магически тянет. Я действительно очень люблю её и скучаю по ней. Именно она сейчас не даёт мне почувствовать себя одиноким в этом огромном и чужом для меня мире. Именно из-за неё я чувствую в душе приятное тепло и хочу жить дальше… Не могу объяснить, почему из моей памяти стёрлись родные и близкие, друзья, коллеги… В моём сознании остались только два человека: Анюта и почему-то её суровый папаша… Может, это потому, что в момент аварии я сильно переживал, думая о них? Мысленно готовился к предстоящей церемонии прошения руки и сердца?.. Не знаю. Всё может быть… Но сейчас я очень переживал за любимую и…
